…Муж мой — потомок Олега, прозванного Гориславичем. Этот Олег был сыном Святослава Ярославича, одного из сыновей Ярослава Мудрого. Святослав — один из тех трех князей, что заточили в поруб моего прадеда Всеслава. Мать моего Святослава тоже звали Марией — самая знатная среди русских княгинь, она сразу невзлюбила меня. Отец Святослава, я уже рассказывала тебе о нем, — Всеволод Ольгович, тогда он был великий князь киевский. Я видела его нечасто. У него было широкое лицо, редкая бородка, маленькие глазки. Я боялась его, от русских князей всего ждать можно, а Святослав отца боготворил.
Я? Никогда никого не боготворила. Разве только… разве только одного Трояна, старинного певца. Его еще называют Гомер. Иногда я брала в руки гусли и напевала греческие песни, переделанные на русский лад. Ведь я помнила и наши полоцкие напевы, и то, что пели в ту пору девушки в Киеве, — заговоры, молитвы, печальные и радостные песни… Иногда мне вспоминались песни трубадуров из далеких западных стран, иногда я сочиняла песни сама и пела в одиночестве, в тереме, перебирая струны гуслей или водя смычком по гудку. Природа одарила меня красивым низким голосом, но обычно я пела негромко, а когда кто-то входил в мою горницу, замолкала. Но я знала, что Святослав иногда останавливался перед входом и прислушивался. Он ничего не говорил мне, лишь улыбался, и я улыбалась в ответ и, когда я чувствовала, что он стоит возле дверей, не переставала петь…
На княжеских пирах обычно пели другие, я же сидела рядом со Святославом, и никто не осмеливался просить меня спеть. Однажды на пиру пели бродячие певцы: отец и сын, отца звали Словута, и был он слеп, как Гомер. Песнь сказывала о давнем происшествии, о смерти юного князя Ростислава, брата Владимира Мономаха. Ростислав утонул в Стугне… Там было какое-то слово, не понравившееся гостившему у нас князю Андрею Боголюбскому, я тебе еще расскажу потом о нем. Певец намекал на неясную роль Мономаха во всем этом странном событии: ведь Стугна невелика, ее струя узка, и там, где утонул Ростислав, не было настоящей глубины. Говорят, князь запутался за кусты, затопленные водой, но куда вероятнее другое объяснение: Мономах, якобы бросившийся спасать брата, сам же его и утопил. Мономашичи не любят вспоминать эту историю. Вот и приказал Андрей прогнать бродячего слепца Словуту. Никто не перечил Андрею: он гостил в нашем доме и, следовательно, был словно хозяин. Хорошо еще, что он не приказал певцов казнить — с него бы стало. Но когда певцы ушли, оказалось, что петь больше некому, и Святослав попросил меня…
В прошлом, если князья на пиру хотели услышать песнь, то устраивали игру: соколы-юноши бежали за девушками-лебедями. Какую лебедь первую догонял сокол, та и песню запевала. Так вот, Ярославна, моему соколу даже догонять меня не надо было. Я запела песню о Мстиславе Храбром, о том, кто победил в поединке Редедю, касожского богатыря. Это старая история, Ярославна. Были времена, когда Ярослав Мудрый и Мстислав Храбрый были единственными наследниками Владимира Святого. Был еще, правда, Судислав, но его великий ваш Ярослав заточил в поруб и держал там многие годы, а потом отправил в монастырь, где Судислав и скончался. И все потому, что Судиславу надлежало быть наследником Владимира. И столкнулись Мстислав и Ярослав в яростной битве за власть. И Мстислав победил. Но он был младший и к тому же благородный. Он не стал добивать врага, приходящегося ему братом. И братья разделили Русь по Днепру. Ярославу досталась вся правая часть и Киев, Мстиславу — вся левая часть с Черниговом. Потом Мстислав умер, и всею Русью (кроме Полоцкой земли) завладел Ярослав.
Но у Мстислава был сын — Вячеслав, который по праву должен был наследовать Чернигов. Ярослав изгнал Вячеслава и приказал стереть его имя из всех книг и из памяти людской. И долго на Руси не было слышно о потомках Мстиславовых. Однако у Вячеслава был сын — Борис, и он вдруг появился неизвестно откуда и заявил свои права на Чернигов. Но в Чернигове место было занято — там сидел Всеволод Ярославич. И Борис Вячеславич вынужден был бежать в Тмутаракань, к князю Роману, сыну Святослава, а значит, к сопернику Всеволода. К тому времени Ярославичи перессорились, Святослав изгнал Изяслава из Киева и стал сам княжить там. Затем Святослав умер, и Изяслав вновь сел в Киеве. Всеволод же Ярославич стремился сам сесть на великокняжеский престол, а в Чернигове хотел он посадить вместо себя сына своего Владимира Мономаха.
Но пока сделать этого Всеволод Ярославич не мог, киевляне знали правила наследования престолов и не пустили бы младшего брата вперед старшего. Поэтому Всеволод, сын гречанки, усвоивший нравы византийского двора, знаток ядов, рассчитывал в будущем как-нибудь убрать старшего брата Изяслава, и тогда самыми серьезными конкурентами для него стали бы его племянники — дети Святослава: Олег и Глеб и Роман Тмутараканский. И верные Всеволоду люди убили Глеба. После этого Всеволод пригласил Олега отобедать с ним в Чернигове. Неведомо, о чем они там говорили, известно лишь, что Олег, не дожидаясь утра, тайно вскочил на коня и помчался в Тмутаракань, туда же, где был Борис Вячеславич и младший брат его Роман. А тут еще слухи поползли, что и самого Святослава Ярославича смерть была темной, и тут тоже подозревали руку его брата Всеволода.
Собрав дружину, Олег Святославич и Борис Вячеславич выступили на Всеволода из Тмутаракани к Чернигову. Но Всеволод не дремал. Он вызвал подкрепление из Киева во главе с самим великим князем Изяславом и из Переяславля войско своего сына — Владимира Мономаха. Враги сошлись у селения Нежатина Нива. Как посмотрел Олег на войска соперников, так и ахнул: «Нет, мол, нам вероятия победить». Но Борис сказал: «Коли не хочешь биться, с тобой Бог, а я буду биться один». Ну и Олег, конечно, остался. Начался бой, страшный и кровавый. Никто не хотел уступать, но в конце концов победил Всеволод. И в бою этом погиб великий князь Изяслав, погиб и Борис Вячеславич. Погиб Изяслав, правда, как-то странно: его в пылу битвы ударил копьем свой же витязь из-за спины. А может быть, то был посланный Всеволодом убийца? И повезли тело Изяслава в Киев ко Святой Софии отпевать. Олега же схватили и отправили в ссылку в Византию. Всеволод, похоронив Изяслава, стал великим киевским князем, Владимир Мономах сел в Чернигове…
Как видишь, Ярославна, мечты Всеволода сбылись в полной мере. Не верь летописям, где пишут, что был Всеволод мягким и добреньким. Не таким он был, сын византийской царевны. Не от нее ли унаследовал Всеволод свое вероломство? Это свойство передалось и сыну его, Владимиру Мономаху. Того Владимира по справедливости нужно было копием приколоть к горам Киевским… А теперь потомки его Рюрик и Всеволод, и врозь с нашими часто полощутся их знамена. А нужен мир, нужно единство. Второй век ведь раздоры правят Русью…
Когда я закончила песнь, когда смолкли гусли и гудок гудошника замолчал, воцарилось молчание. Никто не хлопал, не было и возгласов похвальных. Потом встал князь Андрей Боголюбский и сказал, глядя мне прямо в очи:
— Хорошо поешь, красавица. Но помни, память Мономаха и отца его — святое святых…
Он повернулся к сверкнувшему взором Святославу.
— Я не в упрек княгине, брат. Просто поэзия на Руси такая вещь… не обо всем можно говорить правду. Я знаю о делах деда гораздо больше, чем она или кто-либо из вас. И скажу без утайки, много было черного сотворено. Но люди любили его, Русь шла за ним, или это неправда? Не будем же чернить его светлый образ, разрушать народную легенду. Согласна, ходына Мария?
— Нет, княже. Я придерживаюсь других правил: говорить во всем правду.
— Таков твой поэтический стиль?
— Да, княже.
— Тогда приезжай ко мне в гости, ходына Мария. Мои певцы, увы, поют мне только то, что я хочу. Они хорошо умеют угадывать мои желания. Поэтому они не говорят ничего нового. Князь Андрей повернулся и вышел.
— Ты чуть не поссорила меня с могущественным князем, лада, — сказал мне Святослав.
— Как же быть? — спросила я. — Неужто лгать?
— Нет, лада. Можно иначе. Следует научиться говорить так, чтобы по-настоящему понимали тебя только те, кто знает «ключ»… Истина замкнута на замок, и для несведущих повествование — лишь красивая картинка. Для этого существуют особые способы, например, шифры, акростихи… Римский поэт Оптациан использовал месостихи, в которых некоторые буквы стихотворения, записанного строками, составляли картинку или символ, о котором мог знать только посвященный. Еще есть способ разделенного письма, когда, по-разному разделяя строчку на слова, получают разный смысл. Еще — метафоры, аналогии, намеки, часть из которых также может быть не всем понятна. Таково и священное писание христианское, рекомое Библия. Много тайных смыслов и намеков в нем. Думаю, смысл его намного глубже, чем кажется церковникам. Но хватит об этом. Песнь твоя была так прекрасна, что и Андрей не смог тебе перечить. И где ты только этому научилась?
— У Словуты, милый, — ответила я. — В старое время он наведывался в Полоцк. А еще у бардов, трубадуров и минезингеров…
— Так он твой старый знакомый? Послать догнать его?
— Не надо, мой княже, ибо он ушел уже далеко.
