В III веке н.э. в Риме жил поэт Оптатиан Порфирий, который свободно владел всеми тремя типами стиха (акростих, месостих и телостих, где слова составляются из последних букв строк). Он прославился также своими комментариями к Горацию.
Вот что о Публии Оптатиане Порфирии пишет Мережковский: «Написал он на своем острове поэму в прославление императора центонами из Вергилия: отдельные стихи древнего поэта соединялись так, что выходило новое произведение. Этот головоломный фокус понравился при дворе: Оптатиан угадал дух века. Тогда приступил он к еще более удивительным фокусам: написал дифирамб Констанцию стихами различной длины, так что строки образовали целые фигуры, например, многоствольную пастушью флейту, водяной орган, жертвенник, причем дым изображен был в виде нескольких неравных коротеньких строчек над алтарем. Чудом ловкости были четырехугольные поэмы, состоявшие из 20 или 40 гекзаметров; некоторые буквы выводились красными чернилами: при соединении красные буквы внутри четырехугольников изображали то монограмму Христа, то цветок, то хитрый узор»…
Мария Васильковна могла прекрасно знать поэзию Оптатиана Порфирия и читать в подлиннике. Она ведь была автором не только «Слова о полку», она — в истоках самой русской поэзии, она создавала ее формы, до тех пор не существовавшие. Детство Мария провела в Византии. И вот что мне подумалось: ведь знаем мы о Марии, вообще о прошлом, так мало! Ведь ничто не мешает предположить, что Мария Васильковна осталась в Византии, скажем, лет до пятнадцати или даже семнадцати! Конечно, тогда уж не было бы никакого повода удивляться влиянию на нее Гомера, отмеченному Вяземским и теперь вот А.А.Гогешвили, а также тому, что «Слово» написано месостихами. И почему бы не поискать узорных стихов с разными длинами строчек, как у Оптатиана?
Месостих существует по сей день. Вот стихотворение современного русского поэта Валентина Загорянского (это псевдоним композитора Глеба Седельникова), посвященное Марине Цветаевой.
Минуты ли Мерцаньем МноголетниМ
АзАрт знАвАлА… нАкАзАть глАзА!
РалаР, РапиР паРиРуй РупоР РебеР,
—И ждИ И жгИ, смИрИсь И чтИ, И бдИ!
НаНят каНоН, На троН НаНят каНуН!
Ах, АфродитА, ах, звездА, ах, фрескА!
Не правда ли, удивительное поэтическое творение! И, думаю, имеющее немалую поэтическую ценность. И опять же — МАРИНА, МАРИЯ — одно и то же. «На трон нанят канун!» Канун. Так неужели же два имени Мария-Марина ограничивают, как гранит памятной доски, рождение и надгробие, начало и конец русской поэии — нет, не может быть!..
Снова и снова я просматривал находки Сумарукова. Должны они что-нибудь подсказать! Но, к несчастью, зародили лишь сомнения. Сумаруков ведь исследовал текст, записанный уже по-современному. Оказалось — выделенные им краестрочия, если записать их по-древнеславянски, будут содержать орфографические ошибки: слово «сестра» будет записано с ятью, тогда как там должно быть обычное «е», слово «сие», наоборот, по-старинному пишется с «i», а у Сумарукова получается — обычное «и». (Я уж не говорю о том, что Мария обычно пишется по-древнеславянски с i, но об этом мы уже говорили; в Древней Руси писали и с «и»).
Еще не веря этому обескураживающему результату, я пролистал текст поэмы до той страницы, где Сумаруков нашел «краестрочный текст» (теперь я это пишу в кавычках!): «сие писа сестра» перед строчкой «Брячислава ни другого Всеволода». Очередная «Мария» оказалась от этого «текста» на расстоянии 15 знаков, то есть почему-то сдвинутой на половину строки. И тут меня осенило! Если расположить буквы «сестра» и «Мария» по вертикали в середине страницы, то строка «брата Брячислава ни другого Всеволода» составит перекладину креста! Такая удивительная красивая картинка из букв уж точно не могла бы появиться случайно.
Но как быть с ятью? И тут компьютер подсказал вариант «сестры» с буквой «е» и очень ровными строчками. Потрясающе! То ли крест, то ли лебедь… А может быть, лук со стрелой? Лебедь — образ, широко используемый в «Слове», символизирующий женское начало. Но также — половцев, а потому несколько неуместный. Крест — также не очень подходит в силу известного «нехристианства» автора «Слова о полку Игореве». Остается — лук, но где же острие стрелы? Да, такие «картинки» случайно не возникают…
5 знаков вниз, 5 вверх, и — строчка, полная глубокого смысла. Мы ведь не забыли еще, что Брячислав и Всеволод и в действительности — братья Марии Васильковны? Оптициан Порфирий с его цветками и хитрыми узорами торжествует? Сумаруков все-таки прав, и в тексте «Слова» зашифровано (хоть и не краестрочиями) имя автора: «Сестра (брата) Брячислава ни другаго Всеволода, Мария»? Похоже, теперь сомнений в этом не остается… Или все еще остались?..
Я уже писал, что все вертикальные тайнописные «МАРИИ» располагаются группами, гнездами. Это можно объяснить так. Если есть одна «МАРИЯ», то появление другой, так что одна или две (или даже три и четыре) буквы совпадут, имеет большую вероятность, чем если бы первой «МАРИИ» не было. В самом деле: для этого нужно, чтобы рядом оказались не пять нужных букв, а всего четыре, три, две или тем более одна. Это понятно. Но в реальности получается, что «МАРИИ» липнут друг к другу, даже если никаких общих букв у них нет. И не один раз, а в десятках случаев!
Вот пример:
… о, Руская земле, уже за шело
Мянемъ еси. Длъго ночь мръкнетъ з
Аря светъ запала, мъгла поля пок
Рыла, щекотъ славiй успе. Говор га
Ичь убуди. Русичи великая пол
Я чрълеными щиты прегородиша…
И вот другая «МАРИЯ», которая НАКЛАДЫВАЕТСЯ на эти же строчки (с некоторым сдвигом вниз по тексту):
Мъгла поля покрыла, щекот сл
Авiй успе, говоръ галичь убуди,
Русичи великая поля чрълеными щ
Иты прегородиша, ищучи себе чти, а кн
Язю славы…
Таких «совпадений» я насчитал НЕ МЕНЕЕ 15. То есть речь должна была идти о явлении, которое нужно уметь объяснить. Я хочу подчеркнуть, что дальнейшие мои попытки соединить некоторые буквы в своего рода картинки в «пространстве» текста, превращающие поэтические лабиринты в кружева из выделенных букв (из имен Марии и Святослава), не были какими-то произвольными играми с текстом. Сначала я наткнулся на явление прилипания одних «МАРИЙ» к другим. И пытался найти другие объяснения. Моя первая мысль была как раз совсем не о древневизантийских картинках из букв. Я решил, что, наверно, вообще в любом тексте одинаковые буквы имеют тенденцию сближаться друг с другом. Если это так, то все объяснялось бы.
И первое, что я попытался сделать, — проверить, действительно ли буквы в любых текстах «притягиваются». Оказалось, совсем нет! Даже наоборот! Ведь, например, когда мы пишем какой-нибудь текст, мы избегаем ставить рядом одинаковые слова. Оказывается, та же тенденция отталкивания (а не притяжения!) есть и в случае более мелких единиц, в частности букв. Здесь я не хочу подробно писать об этих незаконченных исследованиях. Тем не менее считаю это направление изучения текстов чрезвычайно важным. Но я проверил только несколько текстов на современном русском и на старославянском. Тенденции, которая бы напрямую объясняла явление «сдваивания» «МАРИЙ», я не обнаружил. И все-таки здесь есть некая здравая мысль. Хотя мы и стремимся не ставить рядом одинаковые слова, но если мы постоянно думаем о чем-то (даже не замечая этого), то это слово постоянно будет незаметно для нас самих появляться в тексте. При этом «цензура» (психологическая) может его искажать, перевертывать, разбивать на буквы и, возможно, расставлять эти буквы так, как будто они идут по вертикали в тексте. Причем очень возможно, что читающий текст человек всю эту круговерть букв воспримет также минуя сознание. Своего рода 25-й кадр!
Я, например, прокрутил на своей компьютерной программе текст внушения гипнотического состояния из руководства по гипнозу. Обнаружилось огромное количество «вертикального слова» «СОН». А читаешь подряд — вроде не видно! Так оно и должно быть: тексты, которые попадают в наше сознание, минуя контрсуггестивные (противостоящие внушению) механизмы осознавания, обладают особой силой внушения. Мне одно время даже казалось: дайте мне достаточно длинные тексты, и я смогу по отклонениям частот вертикальных текстов установить имя автора! Но нет. Близко, но не получается. Иными словами, мне НЕ УДАЛОСЬ найти яркие подтверждения того, что если имя автора «Мария», то оно, как эмоционально-значимое для автора, должно увеличивать частоты «вертикальных», «тайнописных» (в данном случае — тайнопись для самого автора!) слов «МАРИЯ». Возможно, в этом направлении еще можно искать. Но пусть этим займутся криминалисты, политтехнологи, врачи-гипнологи и разведчики. У меня ничего не получилось.
Осталось одно: объяснить так называемую тайнопись СОЗНАТЕЛЬНЫМ замыслом автора «Слова о полку Игореве». И вот тогда только и возникли картинки (их можно назвать изографы, изо — изображение, графо — пишу; я буду пользоваться этим термином без кавычек). Вышеприведенный пример превратился в следующий изограф:
О, Руская земле !Уже за шелоМянемъ еси. Длъго
Ночь мръкнетъ зАря светъ запала,
Мъгла поля покРыла, щекотъ
СлАвiй успе. Говор гаИчь
Убуди. Русичи великая полЯ
ЧръленымИ щиты прегородиша, ищучи
себе чти, а кнЯзю славы…
Два слова «МАРИЯ» на этом изографе не имеют ни одной общей буквы. Вот почему они «притянулись» друг к другу: такова была просто воля автора (вот только неизвестно — самой ли Марии Васильковны; по ряду причин можно предположить также, что необходимые изменения в тексте сделал другой соавтор, причем гораздо позже, может быть, даже через сто лет). Теперь я приступил к прямому поиску изографов. И вот
Жены рускiя въсплакашась, аркучи:
Уже намъ своихъ милыхъ ладъ
ни Мыслiю сМыслити, ни дуМою сдуМати, ни
очимА съглядати. А злА та и сребрА нимало
того потРепати. А въстона бо бРатiе
Кiевъ тугою, а ЧернИговъ напас-
тьми. Тоска разлiясЯ по руской земли…
Что это? Падающий сокол? Древо? Человек с поднятыми вверх руками? Может быть — плакальщицы (жены русские)? Ведь ритуальные плакальщицы даже на древнеегипетских барельефах — с поднятыми руками к небу… Какой рисунок сопровождал изограф и где и как это делалось? Вопросы без ответа. Но смотрим дальше. Вот еще пример лабиринта (мысленно соедините заглавные буквы):
талъскачаславiюпоМысленудревулетаяумомъ
подобдлАкысвивАяслАвыобАполысего
вРемениРищавтРопутРоянючРесъполянагоРы
петибылопесбИгоревИтогоолгавнука
небурЯсоуолызанесечрезъполЯширокая
и чуть ниже:
трубытрубЯтьвъновегРАдесто
ятьстязивпутивлеИгоРьждетьми
милабратавсеволодаиРечееМубуй
туръвсеволодъодинъбРатьоди
нъсветъсветлыйтыИгоРюобаесве
святъславличЯседлайбРАтесвои
Эти изограммы, очевидно, изображают двух соколов. Это — символы двух русских князей-рюриковичей: Игоря и Всеволода Святославичей. Кстати, если сокол — символ русского князя, то лебедь — символ половецкой княжны: охота соколов на лебедей, с чего и начинается «Слово о полку Игореве», символизирует свадебный поезд.
Само имя «Рюрик» происходит, по мнению историков, от «ререг» — это вид охотничьего сокола. В тексте: «То не буря соколов занесла через поля широкие…» и «Один свет-светлый ты, Игорь, оба мы святославичи!». Крылья соколов (и в летящем горизонтально, и во взлетающем) состоят из шести «Р». Очевидно это — шестикрыльцы. Знатоки поясняют: некоторые, особенно породистые соколы, когда летят, снизу, на просвет, кажется, машут шестью крыльями. И об этих шестикрыльцах сказано в поэме, в златом слове Святослава: «Шестикрыльцы не худшего гнезда», — говорит Святослав о каких-то князьях…
Изограф здесь, как вы видите, — своего рода повторение, странная иллюстрация к поэтическому тексту. И мне кажется, эти две птички у любого скептика способны развеять все сомнения: как такое могло произойти, чтобы вдруг два одинаковых рисунка оказались рядом, да к тому же повернутыми друг относительно друга на 90°?! Конечно же, это не может быть случайностью: нужно очень много работать с текстом, чтобы придумать такое.
Имени «Игорь» в изографах НЕТ. Зато есть «Святослав» — видимо, имеется в виду муж Марии, Святослав Всеволодич. Особенно интересен тот изограф, где рядом имя «Мария» и «Святослав»:
Текст изографа в данном случае трудно напрямую сопоставить с изображением. Но в серединке — строчка «и града Чернигова отня злата стола». О чем здесь идет речь? Ведь Всеволоду, князю маленького Трубчевска, быть в Чернигове полагается после старшего брата Игоря. Если Всеволод становится Черниговским князем, то куда деваться Игорю? Вопрос не на засыпку, так как ответ очевиден: Игорь должен будет занять стол в самом Киеве. Таким образом, в этой маленькой, едва заметной НАМ, но очень многозначительной для современников строчке — обещание, что Игорь Святославич будет объявлен наследником Святослава Киевского. И к этой строчке приложен изограф как своего рода печать, знак княжеской четы — Святослава и Марии.
Игоря называют Новгород-Северским князем. Это верно, он был таковым в 1185 году, в момент похода (битвы, поезда, одним словом — «полка»). Но потом Игорь Святославич стал Черниговским князем, то есть поднялся на ступень выше. И князем в Киеве он тоже мог бы стать, так как его отец, Святослав Ольгович, был одно время, правда, не слишком долгое, киевским князем. Согласно правилам наследования, князь, отец которого не занимал киевский престол, не мог сам быть киевским владыкой. Но Игорь Святославич — мог. Марии в 1185 году было приблизительно 60 лет, Святославу — 65. И он, и Мария не могли не понимать неумолимого закона жизни: пройдет еще не так много времени, и долгое княжение Святослава подойдет к концу. Кто займет его место? Этот вопрос не мог не задавать себе престарелый мудрый князь и его великая жена Мария. И после долгих размышлений они, как я думаю, остановили свой взор на младшем двоюродном брате Святослава — тогда еще Новгород-Северском князе Игоре. Тут-то и произошла непредвиденная катастрофа с пленением Игоря Гзой, гибель войска, набег половцев на русские селения…
Мария со Святославом понимали, что в настоящее время Игорь, выкупленный Кончаком, находится в зоне его влияния. Кончаку выгодно заключить прочный союз с Игорем против всех русских князей, даже против самого Святослава. Если это произойдет, думали они, Ярослав Черниговский непременно примет их сторону… И притом Игорь почему-то не бежит из плена, хотя, как сказывают, может это сделать. Может быть, он уже решил войти в союз со своим другом и будущим сватом? Этого союза, понимали они, никак нельзя допустить — это означало бы начало новой войны между русскими князьями. Вот почему намек на возможность будущего киевского княжения Игоря и черниговского стола для Всеволода был важным дипломатическим ходом. И этот текст, по-видимому, должен был быть в составе послания Игорю от Марии, то есть в первой редакции «Слова» (в которой не было еще описания бегства Игоря и которая кончалась плачем Ярославны).
Гипотезу о таком «послании» я пытался обосновать раньше (см. Года-загадки). Между тем «печать» Марии и «печать» Святослава обнаруживаются также и по отдельности! «Печать» Марии — на гимне подвигам Святослава. «Печать» Святослава — на его сне.
Святославъ грозный великый
Кiевскый грозою бяшеть притрепеталъ
СвоиМи сильныМи плъкы и харалужными
Мечи. НАступи нА землю половецкую, притопта
Хълмы и яРугы, взъмути реки и озеры,
ИссушИ потоки И болота, а поганаго
КобЯка изъ ЛукоморЯ отъ железныхъ
Великихъ плъковъ половецкихъ…
Уныша бо градомъ забралы,
А веселiе пониче, а СвятСлавъ мутенъ
Сонъ виде въ КiеВе на горахъ: си ночь съ вечера
Одевахъте мЯ, рече, черъною паполомою
На кроваты Тисове. Чръпахуть ми
Синее винO съ трудомъ
Смешено.Сыпахуть ми тъщими тулы
Поганыхъ тЛковинъ
Великый женчуг нА лоно и негуютъ мя
Уже дьскы безъ кнеса В моем тереме
Златоверъсемъ.Всю нощъ сЪ вечера
Босуви врани възяграху…
С удивлением замечаем, что «крест» Марии и «полумесяц» Святослава «в сумме» дают знакомый нам уже «крест и полумесяц» в зеркальном отражении! Как это все объяснить? Очевидно, что изографы — не тайнопись, а средство УКРАШЕНИЯ текста, элемент художественного языка. Но тогда они должны ЧИТАТЬСЯ, каким-то образом выделяться из текста. Должно быть ясно, что именно они значат. Как это было сделано — вот вопрос вопросов! Никто из древних русских авторов никогда не раскрашивал произвольные буквы в красный цвет, как это делал Оптатиан. Нет, они, наверно, выделялись как-то иначе.
