б) 1366-1375. Против Твери
В 1366 г. новгородские ушкуйники совершили нападение на Нижний Новгород.
В 1366 г. князь Василий Тверской оспорил завещание князя Семёна Константиновича Дорогобужского, который в обход своего брата Ерёмия завещал удел князю Михаилу Микулинскому. Тверской епископ Василий встал на сторону Михаила Александровича Микулинского. Недовольный этим митрополит Алексий вызвал епископа Василия на суд в Москву. Князь Михаил, не ожидая решения суда, уехал в Литву, к Ольгерду. В 1366 г. Ольгерд в послании в Константинополь требовал постановления отдельного митрополита на подвластные ему территории, включая Тверь. Алексий признал решение епископа Василия о Дорогобуже недействительным. Войска князей Василия Михайловича и Ерёмия Константиновича, при участии московских войск, вошли в Тверь, где было много сторонников князя Михаила, а затем и в принадлежащее Михаилу Микулинское княжество.
В 1367 г. Булгарский хан Булат-Тимур напал на Нижегородское княжество. Против него свои войска выставили князья Нижегородские и Московский. Сражение на р. Пьяне хан проиграл. Этим воспользовался хан Азиз, правящий в Сарае с 1364 г., который напал на Булгар и присоединил его к своим владениям. Булат-Тимур был им убит. А Дионисий Суздальский прочёл в Нижнем свою очередную пламенную проповедь на тему одоления агарян.
Это был не единственный внутриполитический успех хана Азиза. В том же 1367 г. он разбил ещё одного своего конкурента — Джанибека, который ещё двумя годами ранее заявил о своём ханском достоинстве. Впрочем, в том же 1367 г. Мамай со своим ставленником — ханом Абдаллахом — захватил Сарай и удерживал его до 1368 г., когда его захватил некто Асан. Асан был изгнан из Сарая в 1369 г. и бежал в Булгар, где основал собственное государство (1369-1376). А ханом в Сарае стал владетель Астрахани Хаджи-Черкес (1369-1371). А Мамай, вскоре после своего изгнания из Сарая завёл себе нового подставного хана — Мухаммед-Булака (1370-1380).
Примерно в это время (1368 г.) хан Белой Орды Урус подавляет внутреннюю оппозицию в своём государстве и начинает курс на подчинение Золотой Орды. Этому, однако, противится его младший брат — Туй-Ходжи-оглан, удельный владетель Мангышлака. Дело доходит до того, что Урус-хан убивает брата (ок. 1374 г.). Сын Туй-Ходжи-оглана, Тохтамыш, дабы спасти свою жизнь, бежит из Белой Орды.
В 1367 г., после очередного пожара, было принято решение строить Московский Кремль белокаменным.
Московский Кремль при Дмитрии Донском. Худ. А. М. Васнецов.
Послк того, как московские войска ушли из тверских пределов, туда из Литвы вернулся князь Михаил Александрович. С собой он привёл военную помощь, предоставленную Ольгердом. Михаил без боя занял Тверь, провозгласив себя великим князем Тверским (1368). В плен были захвачены жёны Василия Михайловича и Ерёмия Константиновича. Новый великий князь Тверской, Михаил Александрович, вскоре заключил с ними мир на условиях признания своей власти. Оба князя отказывались от Тверского княжения, а Ерёмий ещё и от присуждённого ему митрополитом княжества своего брат Семёна. Василий Михайлович оставался князем Кашинским.
В 1368 г. монголы были изгнаны из Китая, и династия Юань пала. Кроме восстания, начавшегося на юге Китая, этому спосоствовали также военные столкновения монгольских военоначальников между собой. Последний император династии Юань, Тоган-Тимур, став теперь фактически только ханом Монголии, возглавляет сопротивление китайцам. С собой из Китая он увёл 6 тумэнов, все остальные монголы, оставшиеся в Китае, были перебиты. В самом Китае продолжалась смута. Но в том же 1368 г. крестьянский вождь Чжу Юань-чжан разгромил в четырехдневном бою своего главного соперника и объявил себя императором новой китайской династии Мин.
Укрепившись на престоле, он продолжил войну с монголами. В битве на р. Шарамурэн 23 мая 1370 китайцы одержали решительную победу, причём Тоган-Тимур был убит. Новым великим ханом Монголии провозгласил себя его сын Аюшридара Биликту и начал готовить реванш.
В том же 1368 г. Ливонский Орден начал войну со Псковом, которая была закончена только к 1371 г. В том же 1368 г. был отбит у Литвы г. Ржев. Московские войска возглавлял молодой князь Владимир Андреевич Серпуховской. Также в 1368 г. умер князь Василий Михайлович Кашинский, ему наследовал сын Михаил, женатый на дочери в.к. Семёна Ивановича Гордого. Также в 1368 г. князь Семён Михайлович, разорвав мир с Михаилом Тверским, бежал в Москву. Митрополит Алексий, под честное слово, приглашает Михаила Тверского в Москву на митрополичий суд по вопросу наследования удела князя Семёна. Однако, не сумев уговорить в.к. Михаила, его задержали и посадили в заключение. Освободили его только по требованию татарских послов, находившихся в то время в Москве. Но в обмен на свободу Михаил был вынужден уступить некоторые территории князю Ерёмию, а г. Городок — Москве.
Михаил Тверской, недовольный таким поворотом дела, снова едет в Литву. Литва в 1369 г. снова имела столкновения с Орденом, немцы построили замок Готтесвердер недалеко от Ковно. Но несмотря на это, Ольгерд и Кейстут Гедиминовичи собирают все литовские войска и, с участием войск из Тверского и Смоленского княжеств, ведут их на Москву (1369).
В Москве к этому вторжению совершенно не были готовы. Хотя после поимки в.к. Михаила и следовало ожидать, что он это так не оставит. Так на территории Московского княжества снова начинается война, после 40-летней «великой тишины».
По дороге литовские войска разбивают князей Семёна Дмитриевича Крапиву, из рода князей Стародубских, и Константина Юрьевича Оболенского. Уже на территории Московского княжества в сражении при Тросне литовцы разбивают наспех собранные московские войска (21 ноября 1369 г.), вскоре подходят к самой Москве и начинают её осаду. Не решившись брать новую каменную крепость штурмом, Ольгерд соглашается на предложение москвичей о переговорах. По их итогам Михаил Тверской получает все ранее отобранные у него земли. Также Москва признаёт Тверь равно великим княжением. Не решаясь слишком усиливать своего союзника, Ольгерд большего не требует. А своих целей Ольгерд достиг: московские власти устрашены, Московское княжество разорено.
Впрочем, Москва сумела достаточно быстро оправиться от этого литовского нашествия.
В 1370 литовцы начинают очередную войну с Орденом и вторгаются в Пруссию. Но в сражении под замком Рудавою великий магистр Ордена наносит литовским князьям поражение. Воспользовавшись этим, Московское княжество ведёт войну с прошлогодним союзником Ольгерда — князем Святославом Смоленским. После чего московские войска идут на другого участника прошлогоднего похода — князя Дмитрия Ольгердовича Брянского. Михаил Тверской понимает, что следующей целью станет он. Понимает он и то, что силами только Тверского княжества ему против Москвы уже не устоять.
А в Маверанахре эмир Тимур ведёт войны с целью объединения всей этой области под своей властью. В 1370 г. он разбил своего последнего противники в Маверанахре — эмира Хусейна, своего бывшего союзника. Сам эмир Хусейн, сдавшийся на честное слово, был убит. После этого Тимур принимает присягу эмиров на верность (9 апреля 1370) и становится владельцем всего Мавераннахра, который в дальнейшем станет базой всех его завоеваний. Тимур принимает титул эмира эмиров и заводит себе подставного хана Сургатмыша из Чагатайской ветви Чингисидов. Начиная с этого времени, Тимур превращается из мелкого повстанческого князька на окраине Чагатайского улуса в политическую силу мирового масштаба и начинает вести политику на создание новой империи, вместо павшей Монгольской.
Тамерлан. Реконструкция.
А война Юаней и Минов тем временем всё ещё продолжалась. В 1372 г. китайцы нанесли поражение Билекту-хану и пытались занять Каракорум, но были отбиты. В 1374 г. император Чжу Юань-чжан решил отказаться от уничтожения монгольского хансва и предложил мир, который сохранялся до 1378 года.
В июне 1370 г. Мамай сверг своего подставного хана Абдаллаха и завёл себе нового — Мухаммед-Булака. В том же году, по соглашению с Мамаем, Нижегородские князья с послом Ачиходжою ходили походом на Булгар, где Асан добровольно разделил власть со ставленником Мамая Мамат-Салтаном.
В 1370 г. в Риме император Византии Иоанн V Палеолог подписывает символ унии с католиками. Впрочем, православная церковь во главе с патриархом Филофеем Коккиным унию отвергает. В том же году, по просьбе митрополита Алексия, патриарх отлучает от церкви Смоленского и Тверского князей, за пособничество «нечестивому Ольгерду».
21 августа 1370 г. в.к. Дмитрий Московский объявил войну третьему участнику Ольгердова похода — в.к. Михаилу Тверскому. Михаил Тверской срочно уехал в Литву. Проведя переговоры с Ольгердом, он поехал в Орду, к Мамаю, а оттуда снова в Литву. Московские войска, меж тем, взяв города Зубцов и Микулин, покинули Тверское княжество.
В конце 1370 г. Ольгерд отправил ещё одно послание патриарху, где требовал: «Дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль, Нижний Новгород!». После этого литовские князья, снова в союзе со Святославом Смоленским и Михаилом Тверским, вторглись на территорию Московского княжества, где их опять не ждали. Попробовав безуспешно взять Волок Ламский, литовско-смоленско-тверская армия 6 декабря осадила Москву. В это раз москвичи, хоть и опять прозевали нападение, но сумели кое-как организовать оборону княжества уже после начала вторжения. Князь Владимир Серпуховской собирал Московские войска под Перемышлем, помощь также удалось выпросить у в.к. Олега Ивановича Рязанского и князя Владимира Ярославича Пронского. Простояв чуть более недели под Москвой, Ольгерд согласился на перемирие, не выдвигая при этом никаких требований. Для закрепления перемирия было принято решение о браке князя Владимира Серпуховского и Елены Ольгердовны.
Около 1370 г. в подвластных Польше православных землях (Волынская, Перемышльская и Холмская епархии) была основана отдельная митрополия, которую возглавил Антоний. В это время (1370) умер король Польши Казимир Великий, не оставив наследников. Династия Пястов пресеклась. Польская шляхта избрала себе королём Людовика Анжуйского, короля Венгрии, потомка французской династии Капетингов.
В это время на московскую службу перешёл опытный полководец — князь Дмитрий Михайлович Боброк Волынский Предположительно — племянник Ольгерда. Он первый из московских бояр сохранил за собой и княжеский титул. (Ранее все князья, становившиеся московскими боярами, свой княжеский титул теряли. К тому времени таковыми были Фоминские, Всеволожские, Монастырёвы и некоторые другие).
Возвратившись из-под Москвы в Тверь, Михаил, в начале 1371 г. опять поехал в Мамаеву Орду. Там, умело раздавая обещания и взятки, он выпросил у Мамая ярлык на великое княжение Владимирское. Вместе с татарским послом Сары-Ходжой он поехал на Русь. В Москве, узнав об этом, тотчас стали собирать войска, чтобы не пустить Михаила во Владимир. Сбором войск занялся и Михаил. Московские войска сконцентрировались у Переяславля, Тверские — у Мологи. Дмитрий Московский, однако, согласился принять посла Сары-Ходжу. Посол, получив от Дмитрия кучу взяток и выслушав массу красивых слов, вернулся в Орду, где и поведал Мамаю о Дмитрии в самом радужном свете. Михаил в это время взял Бежецкий Верх, где оставил своего наместника. Позднее им были взяты Углич, Молога и Кострома.
Михаил для дальнейших переговоров с Мамаем направил в Орду своего сына Ивана. Дмитрий Московский, в тех же целях, поехал в Орду сам. Мамай, получив от Дмитрия нескудные дары, передал ярлык на великое княжение ему, заочно отобрав его у Михаила. Дмитрий, вернувшись из Орды, направил войска на Бежецкий Верх, из города были изгнаны тверские наместники. Впрочем, не уладив дела с Тверью, он решил начать новое предприятие, объявив войну против своего недавнего союзника в.к. Олега Рязанского, причём без каких-либо к тому оснований со стороны последнего.
Примерно в это время был основан Симановский монастырь, игуменом которого стал Фёдор (в миру Иван), сын Стефана и племянник Сергия Радонежского. Примерно в это время некто Стефан по благославлению митрополита отправляется в Печёрские земли, к зырянам, проповедовать христианство; некто Роман основывает монастырь на Кержаче; некто Дмитрий основывает монастырь под Вологдой; некто Сильвестр — в Обноре; Авраамий — под Галичем; некто Мефодий под Дмитровом. Ок. 1371 г. посланец патриарха Филофея Коккина, Киприан, начинает свою миссию в Литве.
Возглавил армию, посланную против в.к. Олега Рязанского, новый на Москве человек — князь Дмитрий Боброк. В союз с москвичами вступил князь Владимир Ярославич Пронский. Разбив в сражении рязанские войска, союзники вступили в столицу Рязанского княжества — Переяславль-Рязанский. Владимир Пронский провозгласил себя Рязанским князем (декабрь 1371). Впрочем, в этой должности он пробыл недолго. Уже в 1372 г. Олег Иванович, пользуясь народной поддержкой, вернул себе Рязань. Владимир, бежав в Пронск, признал над собой власть Рязанского князя. Впрочем, в том же 1372 г. он умер. Ему наследовал сын Иван. 30 декабря 1371 года у в.к. Дмитрия Московского родился сын Василий.
В 1371 г. в Сарае происходит новый переворот, хан Хаджи-Черкес изгоняется к себе в Астрахань. Причём в этот раз «ханом» провозглашается женщина — Тулунбек-ханум, вдова хана Азиз-шейха. Она удерживает власть в Сарае до 1372 г., когда изгоняется оттуда Мамаем. Но уже спустя несколько месяцев Сарай вновь захватывает Хаджи-Черкес.
В 1372 г. Михаил Тверской снова побывал в Литве. По его приказу князь Дмитрий Ерёмеевич Дорогобужский, сын только что умершего Ерёмия Константиновича, взял г. Кисьтму. В чаянии худшего, князь Михаил Васильевич Кашинский приехал в Москву для заключения союза. Михаил Тверской договорился о союзе с литовскими князьями, Святославом Смоленским и с Дмитрием Дрюцким. Тверские войска взяли Дмитров, а литовские, под предводительством князей Кейстута Гедиминовича, Витовта Кейстутьевича и Андрея Ольгердовича Полоцкого — Переяславль. После этого тверские войска взяли Кашин, и Кашинский князь признал над собой власть Михаила Тверского. Затем тверичи взяли Торжок. Таким образом, уже в самом начале этой войны Михаил Тверской с помощью литовцев заново подчинил себе все уделы великого княжества Тверского, захватил почти половину территории великого княжества Московского и значительные владения Новгорода. Под Торжок вскоре явилась Новгородская армия во главе с виднейшими боярами и в произошедшем сражении была начисто разбита Михаилом Тверским. В это время выступил Ольгерд с главными литовскими силами и через земли Верховских княжеств направился к Москве. На соединение с ним под Любутск направился и Михаил Тверской.
В это время на Москву бежал со своими подданными из Орды очередной ордынский царевич, Черкиз, чем-то не угодивший Мамаю. Приняв православие, он стал московским боярином. Также в это время московским боярином стал богатый греческий купец Стефан, состоявший в родственных связях с императорами Византии.
Московские войска даже не пытались вернуть захваченные в.к. Михаилом города, поставив себе главной целью не пустить на территорию в.к. Московского самого Ольгерда. Ибо в случае успешного отражения главных литовских сил вопрос с Тверью и захваченными городами решился бы почти сам собой.
Московскую армию, направленную на Ольгерда, возглавил князь Дмитрий Боброк. Под Любутском произошла сшибка авангардов, выигранная москвичами, после чего войска расположились друг против друга, и князья приступили к переговорам. Ольгерд, в очередной раз опасаясь слишком большого усиления своего союзника, захватившего обширные территории, заключил мир с Москвой и увёл свои войска в Литву. По этому миру Ольгерд обещал, что Михаил откажется от всех своих завоеваний в великом княжестве Московском. Дабы принудить Михаила исполнить обещание Ольгерда, москвский посол в Орде купил у Мамая за 10 тысяч рублей находившегося там старшего сына Михаила Тверского — княжича Ивана.
В это время следует татарский набег на Рязанское княжество. Московские войска стояли вдоль Оки, дабы не пустить татар на свою территорию. Рязанскому князю они не помогали.
Впрочем, Михаил не очень спешил освобождать города. Князь Михаил Васильевич Кашинский, разорвав мир с Михаилом Тверским, вновь приехал в Москву. Оттуда он поехал в Орду, по возвращении из которой вскоре умер. Ему наследовал сын, Василий, решивший пока помириться с Тверским князем. Вскоре после этого, между Московским и Тверским великими князьями всё-таки был заключён мир. Михаил вернул захваченные города, Дмитрий вернул ему его сына.
В 1372 г. эмир Тимур начинает целую серию войн с Моголистаном. В том же 1372 г., а потом ещё раз в 1373 г., Тимур воюет с Хорезмом. В 1374 г. в Мавераннахре, для дальнейшей легитимизации своей власти, эмир Тимур женит своего старшего сына Джехангира на представительнице династии чингисидов. В следующем, 1375 г., он снова воюет с Моголистаном.
В 1374 г. новгородские ушкуйники грабят г. Булгар, затем спускаются вниз по Волге до Астрахани, где их и перебивают войска Хаджи-Черкеса.
В 1374 г. хан Белой Орды Урус наконец решается напрямую вмешаться в дела развалившейся Золотой Орды. В Белой Орде он оставляет наместником своего старшего сына — Кутлуг-Бугу. Сам же собирает войска и захватывает Заяицкий Юрт, центром которого является город Сарайчик, где с 1362 г. правит Алибек. Узнав про это, хан Хаджи-Черкес покидает Сарай и направляется в своё улусное владение — Астрахань, где оказывает сопротивление Урус-хану около года. Но в 1375 г. хан Урус берёт Астрахань и убивает Хаджи-Черкеса.
После бегства Хаджи-Черкеса Сарай занимает беженец из Заяицкого Юрта Алибек и правит там до 1375 г., когда ему наследует его сын — Каганбек. Но уже спустя несколько месяцев Сарай захватывает Урус-хан. Впрочем, в связи с нападениями Тохтамыша на Белую Орду, Урус-хан покидает Поволжье, оставив за собой только Астрахань и Сарайчик. А Сарай занимают войска Мамая и удерживают город до 1376 года, когда Сарай вновь захватил Каганбек. Ещё через год, в 1377 г., Сарай захватывает ещё один выходец из Синей Орды — Араб-шах, брат хана Синей Орды Ибрагима (1370-1410). Он, по всей видимости, контролирует Сарай до 1379 г., но сам там отсутствует. При этом он, возможно, в какой-то форме признаёт над собой главенство Мамая. Уже в том же 1377 г. Араб-шах оказывается в Мордовии и подчиняет её своей власти.
В начале 1374 г. митрополит Алексий рукоположил знаменитого проповедника Дионисия, игумена Печёрского Нижегородского монастыря, в епископы Суздалю, Нижнему Новгороду и Городцу.
«Летописец владимирский, отмечая сие событие, отошел от обычной сухой краткости, с коей отмечались утверждения новых епископов летописью допрежь того, начертав длинный перечень заслуг Дионисия: «мужа тиха, кротка, смиренна, хитра, премудра, разумна, промышленна же и рассудна, изящна в божественных писаниях, учительна, и книгам сказателя, монастырям строителя, и мнишескому житию наставника, и церковному чину правителя, и общему житию начальника, и милостыням подателя, и в постном житии добре просиявша, и любовь ко всем преизлише стяжавша, и подвигом трудоположника, и множеству братства предстателя, и пастуха стаду Христову, и, спроста рещи, всяку добродетель исправлешаго».
Кроме начальных и обязательных слов о тихости, кротости и смирении (пламенный суздальский проповедник, коему пристало бы с крестом в руке, сверкая взором, вести рати на Куликово поле, был каким угодно, но только не тихим, не кротким и не смиренным), кроме начальных, повторим, обязательных слов, все прочее в этой похвале или, лучше сказать, панегирике, было истиной. Дионисий опередил Сергия Радонежского с Алексием в создании общежительных монастырей. Был истинно глубок знаниями, «книжен», как говорили в старину, и очень многое свершил для развития в Нижнем летописания и иконного письма. На его проповеди собирались сотни и тысячи народу. Он бестрепетно спорил с князьями, требуя от них мужества и скорейшей борьбы с Ордой. «Изгнать нечестивых агарян!» — этот призыв, невзирая ни на какие хитрые политические расчеты, он повторял ежечасно. В Орде отлично знали об этих его призывах. Еще Джанибек называл его «сумасшедшим попом Денисом», который заставит своего князя, ежели тот получит стол владимирский, тотчас выступить против татарской власти.
Именно он, Дионисий Суздальский, создал, руками монаха Лаврентия в 1377 году, тот летописный рассказ о нахождении Батыевом, который дошел до нас в составе Лаврентьевской летописи и который не столько описывал то, что было на самом деле в 1238 году, сколько призывал к битве с захватчиками, живописуя ужасы нашествия и героизм тогдашних, к 1377 году уже легендарных, русичей, так что истинная картина захваченной почти без боя страны, князья которой больше стремились напакостить соседу, чем выступить заедино противу монголов, невеселая эта картина почти нацело исчезла, растворилась в великолепной ораторской прозе епископа Дионисия. Добавим, что «попа Дениса» хотела видеть своим епископом вся Нижегородская земля, суздальские князья полагали выдвижение Дионисия на престол делом своей чести и неоднократно хлопотали о том перед митрополитом всея Руси.
Затем, однако, Алексий и не ставил столь долго Дионисия во епископы Нижнему, что слишком хорошо знал о его неистовой страсти и воинственных призывах, и рукоположил наконец в нынешнем 1374 году только потому, что отношения с Ордой и с Мамаем по вине властного темника и его генуэзских советников испортились — хуже некуда и уже замаячил на окоеме тот роковой рубеж, когда, оставив недейственные слова, народы и государи берутся за оружие. А тут уже и нужны становятся люди, подобные Дионисию Суздальскому, способные камни и те поднять на борьбу пламенным глаголом своим.»
В 1374 г. в Нижний Новгород прибывает знаменитый константинопольский иконописец Феофан Грек, выписанный оттуда в.к. Дмитрием Нижегородским. Феофан остался на Руси на всю жизнь, расписал большое количество церквей и храмов во многих городах как во Владимирской Руси, так и в Новгороде. Также завёл себе на Руси большое число учеников и последователей.Среди них был и Андрей Рублёв.
В то же время, по просьбе князя Владимира Серпуховского, Сергий Радонежский отправил монаха Афанасия основывать монастырь в Серпухове.
В 1374 г. в Нижний Новгород прибыл посол от Мамая Сарай-ака, в сопровождении полутора тысяч воинов. Народные массы, подстрекаемые епископом Дионисием, убили все эти полторы тысячи. Самого посла в.к. Дмитрий Нижегородский от народа успел спрятать. 31 марта 1375 г посол таки был убит при неясных обстоятельствах, возможно, при участии князя Василия Кирдяпы. Мамай, в наказание, совершил набег на нижегородские земли за р. Пьяна и даже взял г. Киш.
В 1374 г. у в.к. Дмитрия Московского родился сын Юрий, крестил которого Сергий Радонежский.
17 сентября 1374 г. умер московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов. Должность тысяцкого в течение нескольких месяцев оставалась незанятой. В продолжение этого времени обязанности тысяцкого исполнял боярин Иван Васильевич Вельяминов. В конце концов, в.к. Дмитрий решил совсем упразднить эту должность как слишком опасную.
«Но в дело давно уже вмешалась третья сила, которую проглядели почти все историки, сведя события 1375 года к личной обиде русского боярина и авантюре сурожского гостя, — то есть к заговору всего двух человек, вознамерившихся вдвоем (!) обрушить московский престол, чего, заранее, быть не могло ни при каких обстоятельствах.»
«Тайная политика государств и государей, то, о чем написаны тома литературы, большею частью, впрочем, ровно ничего не объясняющей, все эти подкупы, доносы, зловещие убийства, выкраденные секретные бумаги, клевета, шпионаж и прочее — были всегда. Но далеко не всегда и не в одинаковой мере оказывались эффектны. И дело здесь вовсе не в том, что не находилось умного предателя, или не был вовремя сделан донос, или кого-то успели перекупить. Есть иная мера времени и иные измерения возможностей тайной дипломатии. Проще сказать — иная пора этнического возраста наций.
Асасины держали в страхе весь ближний Восток. Содеять с ними не мог никто ничего, ибо у любого володетеля среди его приближенных, телохранителей, советников, находился кто-нибудь из асасинов и кинжал убийцы вовремя останавливал всякого, отважившегося противустать «великому старцу». Монголы взяли штурмом замки асасинов и перебили их всех. В монгольском войске и в личной охране его предводителей предателей-асасинов попросту не было и проникнуть туда они не могли.
Надобна иная мера времени, надобен народ достаточно уставший или размежеванный изнутри, с теми самыми классовыми противоречиями, о которых слишком много говорят и которые достаточно плохо изучают, перенося, по методе вульгарных социологов, картину явлений позднего времени на ранние, начальные периоды развития этносов. А там — все иначе. Добро бы, дело касалось одной лишь науки присяжных теоретиков, но ведь подобно им думают и политики, и главы государств, и завоеватели, способные сосчитать количество пушек, ружей, наличных полков, но вовсе не понимающие почему и когда возможен почти мгновенный успех при незначительных усилиях и, казалось бы, в сходной ситуации, вооруженная до зубов армия терпит постыдные поражения? А дело попросту в фазах этногенеза. Народ на подъеме очень трудно завоевать. Народ в стадии стойкого гомеостаза трудно подчинить духовно. Государство в стадии надлома или же обскурации само, как червивое яблоко с дерева, падает к ногам победителя. Истина эта, хотя и проста, но до сих пор неведома большинству, не ведали ее и генуэзские купцы вместе с легатами папского престола во второй половине славного четырнадцатого столетия, которые по состоянию Византии и по своим тамошним успехам судили о возможностях Владимирской Руси. Да и как было не ошибиться людям, флот которых без всякого серьезного сопротивления взял и разграбил Гераклею, второй по значению город-крепость византийцев на Мраморном море? Которые отстояли Галату от всех ромейских армий, дважды уничтожали греческий флот, построенный Кантакузиным? Перевели в Галату пять шестых константинопольского торгового оборота?! Наконец, прогнали самого Кантакузина, для чего оказалось достаточно генуэзскому пирату доставить морем в Константинополь молодого Иоанна Палеолога! При этом генуэзцы ухитрились одновременно выдержать тяжелую войну со своим торговым соперником Венецией за обладание колониями той же умирающей Византии, забрав за десять лет до описываемых событий в свои руки Кафу и другие порты на Черном море. Сумели сделаться первыми советниками и торговыми агентами Мамая, а теперь протягивали руки к богатствам русского Севера, где надобно было только сокрушить упрямство московских «басилевсов», убрать второго Кантакузина, дабы полною мерой запустить длани в безмерные сокровища северных стран… Как было не ошибиться, в самом-то деле! Как было не поверить удаче, когда со всех сторон уже обложили этот упрямый кусочек земли между Окою и Волгой, меж тем как в Литве вот-вот должны были победить люди католического вероисповедания, а Палеолог уже подписал унию, отдающую православную Византию во власть римского престола!
Как было, в самом деле, не поверить, что и тут все возможно легко изменить, стоит только слегка подтолкнуть одного и так же слегка, играючи, помочь другому… А тех сил, которые растут и крепнут внутри общественной системы, их попросту до времени не видать, и лишь чуткий взор художника может ощутить, почуять неведомое, незримое ни политику, ни даже торговому гостю, ибо взгляд человека видит сущее, но не то, что может из него произрасти в потоке времен.
Только так можно понять и постичь поступок сурожского купца Некомата, богатого гостя и землевладельца, имевшего села под Москвой и рискнувшего всем ради иллюзорной, как оказалось, выгоды, а восемь лет спустя схваченного и казненного на Москве.
Не то следовало выяснять, кем был Некомат: греком, генуэзцем или восточным купцом, католиком или несторианином. А то, кто же стоял за его спиною. Какие силы подвигнули этого Некомата — «бреха», по выражению московского летописца, — затеять и совершить то, что затеял и совершил он, как оказалось потом, на свою собственную гибель.
А потому воротимся в степь, где Мамай рвет и мечет, получив сведения о гибели своей тысячи и пленении послов (убийство Сарайки, еще не совершенное, послужит последнею каплей, и потому возможно подозревать, что все нити тут были связаны воедино и поступок Кирдяпы был заранее взвешен на тех же тайных весах), и давно уже плетется незримая сеть, в которой отсутствовало до сих пор одно лишь необходимое звено: согласие владыки Орды на борьбу с великим князем владимирским. Теми же тайными силами Некомату предназначалась та роль, которую с успехом выполнил двадцать лет тому назад генуэзский торговец, патриций и пират, Франческо Гаттилузио, доставивший на своих кораблях Иоанна V Палеолога в Константинополь.
…Идут караваны, едут, замотавши бритые лица в русские меха, посланцы римского престола, трясутся верхом полномочные и неполномочные послы Генуэзской республики, пробираются сквозь немыслимые пространства гор, степей и пустынь, гонят рабов на Кафинский рынок. Их жестокие суровые лица, лица из одних скул, мускулов и костей, упрямые подбородки, лица людей, готовых ко всему на свете, торгашей и воинов, людей скупых и бестрепетных, изобразила рука художника Возрождения, а полуистлевшие счетные книги донесли до нас опись покупок и продаж, бухгалтерский итог грабежей и насилий: столько-то захвачено, столько-то продано в Египет, в Италию, Испанию по цене стольких-то дукатов и стольких-то маркетов или греческих иперперов…
Схизматики — как это итальянцы видели в Константинополе — не заслуживали уважения. Греки не умели драться и разучились торговать.
Греческая церковь поддерживала свое существование подарками и милостыней из далекой Руссии, в которой тоже идут бои местных володетелей-князей друг с другом; и от великой Орды, от властительного темника Мамая зависит, в конце концов, кого поставить князем в русской земле! Так казалось, так было, так думали и считали многие, ежели не все. А значит, надобно подвигнуть Мамая к борьбе с упрямым Дмитрием и его стариком митрополитом, каковой единственно препятствует делу крещения Руси по католическому обряду и даже, помогая русским серебром византийцам, препятствует распространению унии в империи… Токмо подтолкнуть, а далее — само пойдет!
Работают торговые конторы, едут клирики и скачут гонцы, плетутся соглашения и подкупы, выстраивается великий торговый путь: из Кафы в ордынские волжские города, затем в Рязань, Москву, Нижний, Кострому, Тверь, Великий Новгород… Ежели бы возможно было обратить эту землю в источник дешевого сырья, — мечтают фряжские, всех мастей, гости, — вывозить отсюда меха, воск, сало, лен, лес, рыбу, серебро, содеять эту страну колонией Запада! Для сего, повторяют настойчиво прелаты, надобно подчинить землю Руссии власти римского престола, приобщить славян культуре Запада. Распространить здесь католичество, европейские законы, обычаи и нравы, дабы отнять у русичей всякую волю к сопротивлению… И содеять это так просто!
За спиною сурожского гостя Нико Маттеи, «Некомата-бреха», стояла вся тогдашняя католическая Европа, деловая, жадная и жестокая, которая скоро подчинит Америку и начнет победный марш завоевателей по всему миру, неся просвещение пушек, водки, сифилиса, оспы, рабства и угнетения всем нациям и народам земли.
За спиною! Но выполнить первое из потребных деяний должен был он.
Скажем точнее — обязан был выполнить! У него не оставалось иного выбора.
Отказавшись, он наверняка рисковал всем, включая собственную жизнь.
А теперь добавим только, что соглашение с Мамаем состоялось, что, возможно, и действия Василия Кирдяпы были подготовлены или учитывались той тайною третьею силою, которая решила повернуть по-своему историю Владимирской земли, не ведая, что такое Русь, не понимая, что это совсем не усталая, потерявшая веру в себя и отвыкшая драться Византия, граждан которой не надобно было даже науськивать друг на друга — сами готовы были изничтожить ближнего своего!»
Вся эта авантюра была затеяна генуэзцами, которые хотели получить право на колониальную эксплуатацию русского севера, что принесло бы им такие беспрецендентно высокие прибыли, что они бы смогли справиться со своим извечным врагом — Венецией, с которой вели войну на уничтожение. Генуя в этом предприятии также заручилась и поддержкой католической церкви, которая надеялась после ниспровержения московской власти свергнуть и митрополита Алексия и заменить его своим ставленником.
Поддержка католических прелатов должна была легитимизировать действия Генуи в глазах Европы.
Генуэзцы профинансировали всё мероприятие и ловкой дипломатией сумели внушить основным участникам — Мамаю, Ольгерду Литовскому, Михаилу Тверскому и Ивану Вельяминову — что те действуют именно ради своей выгоды, а не чьей-то ещё. Имеено генуэзцы организовывают убийство Мамаева посла в Н. Новгороде, дабы более успешно побудить его к выступлению (Москва и Н. Новгород находятся в союзе).
Генуэзцы купили у Мамая ярлык на великое княжение для Михаила Тверского. Также они убедили Мамая предоставить ему военную помощь для разгрома Москвы. Убедили они в этом и Ольгерда. В Литве в это время уже вовсю готовится «католический проект» (завершившийся через несколько лет), имеющий целью подчинение латинскому кресту великого княжества Литовского. Поэтому римские прелаты и генуэзские купцы помогают друг другу — им всем выгодно ниспровержение власти митрополита Алексия.
В Константинополе Генуя подготавливает очередной переворот и смену императора и патриарха (что произошло год спустя), который бы поставил на Русь митрополита, благосклонного к унии с Римом.
Генуэзский агент — Некомат, богатый купец и землевладелец — убедил Ивана Вельяминова поддержать притязания Твери.
Иван Вельяминов, обиженный лишением звания тысяцкого, был личностью очень популярной на Москве. Он сам, его отец, дед и прадед, в течение 100 лет стояли у самого кормила власти, были первейшими, после князя, людьми на Москве. Поэтому генуэзцам был нужен Иван, чтобы москвичам, после их завоевания, предоставить легитимную власть.
Генуэзцы устраивают союз Михаила Тверского с Мамаем и Ольгердом и заручаются поддержкой Ивана Вельяминова. От них всех они получают гарантии беспошлинной торговли на Руси.
Всё это мероприятие было благословлено и папой Григорием XI, который год спустя вновь перевёл папскую резиденцию из Авиньона в Рим. Также замечу, что в это время Генуя и Венеция ведут между собой войну во всём Среднеземноморском бассейне, и до 1376 г. в войне лидирует именно Генуя, но в конце концов она войну проигрывает. Также отмечу, что пять лет спустя в армии Мамая присутствует немалое число генуэзцев. Видимо, повторяющих неудачную попытку 1375-го года.
25 февраля 1375 г. Иван Вельяминов с Некоматом бегут в Тверь, где Иван получает земельные владения, в том числе село под названием Тысяцкое. В начале марта они оба отправляются в Орду, где и он сам, и Мамай считают его тысяцким. В это время князь Василий Кашинский бежит в Москву. В конце марта Михаил Тверской едет в Литву к Ольгерду, откуда возвращается «очень быстро». Видимо, в конце мая, после чего сразу же начинает собирать войска. 31 марта убит посол Сарай-ака, о чём Мамай узнаёт к середине апреля и в начале мая совершает набег на Нижегородское княжество. 13 июля Некомат возвращается из Орды с послом Мамая Хаджи-Хаджою и с ярлыком Михаилу Тверскому на великое княжение Владимирское. Иван Вельяминов остаётся в Орде.
Михаил объявляет войну Дмитрию Московскому, о чём в Москве узнают 17 июля, и отсылает своих наместников в Торжок и Углич.
Однако на этот раз московские войска были собраны заблаговременно — в Москве о готовящемся на неё нападении узнали заранее. Причём были собраны не только московские войска. Стараниями митрополита Алексия и в.к. Дмитрия к ним присоединились практически ВСЕ князья Владимирской Руси, также князья т.н. Верховских княжеств, князь Смоленский и даже новгородская армия и Брянский князь Роман Михайлович (брянские земля были тогда поделены, второй их частью владел Дмитрий Ольгердович). Причём все эти войска были собраны заблаговременно. Так что Ольгерд, вышедший на помощь Михаилу Тверскому со всеми литовскими силами и узнавший от разведки о численности московских войск, счёл за лучшее повернуть назад. Мамай также не успел прислать свои войска, так как эта война закончилась в рекордно короткие сроки — полтора месяца.
29 июля все войска союзных с Москвой князей соединились под Волоком Ламским и двинулись к Твери. 1 августа был взят штурмом г. Микулин. Также были взяты другие города Тверского княжества — Зубцев, Белгород, Старица. 5 августа союзные войска осадили Тверь.
«Посланные в зажитье рати пустошили Тверскую волость, стадами угоняя скот, целыми деревнями уводя полоняников. Михаил ждал, надеясь на обещанную помочь. Проходил август — подмоги не было. Потом от пробравшихся сквозь московские заставы слухачей вызналось, что литовская рать подходила было к Твери, но, нарвавшись на сильные московские заслоны, отступила, не принявши боя. Последняя надежда рухнула, тем паче, что и из Орды не было радостных вестей. Мамай медлил. Быть может, не мог собрать ратных, быть может, его задерживали Черкес или Тимур, но не было помощи и из Орды. (А когда она подошла, было уже слишком поздно, и Мамай тоже не решился напасть на Дмитрия, ограничившись новым грабежом окраин нижегородской земли.) Проходили дни. Редкий без какого-нибудь приступа. Ратники исхудали и почернели от недосыпа. Город изнемогал. Шел уже двадцатый день осады, и, кроме новых и новых сведений о грабежах и погроме тверской земли, князь не получал никаких иных вестей. Фряги обманули его! Обманул и Мамай, обманул и Ольгерд. Все они отступились от обреченного города.»
Мир был заключён 3 сентября 1375 г. По этому миру Михаил Тверской за себя и за весь свой род отрекался от великого княжения Владимирского (соответственно, и от прав на Новгород), признавал себя «младшим братом» Дмитрия Московского. Обязался предоставлять помощь во всех войнах Московского князя, предоставлял независимость Кашинскому княжеству. Михаил отказывался от союза как с Ольгердом, так и с любым другим литовским князем, и обязался воевать с Литвою, если этого потребует Московский князь. Согласно одной из статей договора (он дошёл до нас полностью), Михаил обязался во всём следовать политике Москвы в отношении Орды: «Будем ли мы в мире с татарами — это зависит от нас; дадим ли выход — это зависит от нас; не захотим дать — это зависит также от нас. Если же татары пойдут на нас или тебя, то нам биться вместе, если же мы пойдем на них, то и тебе идти с нами вместе». Третейским судьёй на случай споров признавался в.к. Олег Рязанский. Видимо, Дмитрий Московский успел с ним помириться. Когда и как — неизвестно.
Дмитрий Донской. Из Титулярника.
С этого времени у государей Московских больше не было соперников на Руси.
Генуэзский проект в этот раз провалился. Но это были деловые и предприимчивые люди, и вскоре они повторили попытку.
