а) 1396-1402 Ворксла
«То, что великое государство Тохтамыша перестало существовать, было осознано на Москве далеко не сразу. Тем паче, что вскорости в степи появился новый хозяин, смещавший и ставивший ханов по своему изволению, — Едигей (Идигу), оказавшийся, по времени, в чем-то и пострашнее Тохтамыша. И понять, что это все равно конец, что корень дерева подрублен властным Тимуром, что степная держава отныне будет лишь рассыпаться все более и более, — понять это было трудно. Хотя и то скажем, что новые московские политики уже не заглядывали в рот ордынским ханам, ловя каждое их похотение, и ордынскую дань временами вовсе переставали давать, но все же почти на столетье хватило степной грозы, и только еще полстолетья спустя, при Грозном, со взятием Казани, можно стало сказать, что Русь окончательно справилась с Ордою, а точнее — вобрала ее в себя, вместе со всем улусом Джучиевым, доплеснув вскоре, в стремлении на Восток, до Тихого океана и границ Китая…»
Меж тем Тохтамыш после битвы на Тереке бежал в Крым.
«Крым — незаживающая боль России.
Когда властолюбивый кукурузник, невежда и самодур, подарил (не имея на то никаких прав!) Крым Украине, уже тогда слагавшемуся буферному государству, искусственно составленному из униатского Закарпатья, собственно Украины и отвоеванной у турок Новороссии, то вряд ли понимал, чью волю выполняет он, какова цена его «дарения»…
…Впрочем, Хрущев был «выдвиженец». Этот термин означает, что его носитель достиг занимаемой должности не по уму, талантам и заслугам, а был выдвинут в угоду чьим-то политическим амбициям и тайным расчетам, не умея ни понять всей меры ответственности, свалившейся на него, ни справиться с порученным делом, — в данном конкретном случае делом сохранения страны.
Великие адмиралы Лазарев, Корнилов, Нахимов бессильны были встать из своих могил, дабы воспротивить бессовестному отторжению Крыма, как и сотни тысяч русских солдат, отдавших жизни за то, чтобы этот древний полуостров стал наконец русскою землей. Не забудем, что на каждого нынешнего крымского жителя приходится по крайней мере две солдатских головы, отданных за его бытие!
Дорого было отдано за то, чтобы справиться с крымской ордой, последним осколком распавшейся монгольской державы. Лишь в конце восемнадцатого столетия удалось окончательно избавиться от разорительных набегов крымских татар на Русь.
Еще дороже стоило, за три века до того, сокрушить Турцию, начавшую завоевывать полуостров в последней четверти пятнадцатого столетия, уничтожившую Мангупское христианское государство в Крыму и захватившую все генуэзские колонии на побережье. Четыре века упорной борьбы потребовалось России, чтобы справиться с могущественным соседом и выйти к берегам Черного моря. И сколько же сил, средств, таланта и энергии вложили русские люди, чтобы обиходить Крым! Возвести портовые города и крепости, проложить дороги, развить земледелие и виноградарство, завести различные ремесла, словом — превратить перевалочную торговую базу итальянских купцов и гнездо степных разбойников в благоустроенную цветущую страну!
Но не с Гиреев, не с генуэзской торговой экспансии начиналась история Крыма!
Гибнущая Византия уступала Венеции и Генуе давно обжитые, устроенные земли и города. Греческая Кафа-Феодосия лишь постепенно перешла в руки «высочайшей республики святого Георгия», а до того здесь простирались владения Восточной Римской империи, а еще ранее — Рима, а до того было тут греческое Боспорское царство, и Митридат Понтийский так-таки на самом деле закончил свои дни в Крыму… А до того здесь располагались греческие колонии, города-государства, вцепившиеся в изрезанное бухтами южное побережье полуострова, и жители Херсонеса отстаивали свою самостоятельность от натиска кочевых скифов, последнее государство которых располагалось, опять же, в Крыму. Да и поклонялись граждане Херсонеса, наряду с богами греческого Олимпа, Великой Богине-Матери, верховной покровительнице скифо-славянских племен, культ которой, с наступлением христианства, был постепенно и органично заменен культом Богоматери…
Херсонес видел у своих стен неисчислимые паруса князя Владимира, да и крестился Владимир, по преданию, здесь же, в Херсонесе…
…И все проходящие так или иначе оставляли свою память в Крыму. Помимо праславян и скифов, Крым заселяли (с третьего-четвертого веков н.э.) готы, остатки которых дожили в Крыму до двадцатого столетия. Были тут и сарматы, и гунны, и загадочные киммерийцы, от которых не осталось ничего, кроме имени да волшебно-печального звучания слов «киммерийская полынь». Здесь, в изъеденных морем южных бухтах, в незапамятные времена уже отстаивались ахейские триремы, а на плоских вершинах местных гор, защищенные отвесными обрывами известковых скал, стояли древние города, исчезнувшие уже в не столь далекое от нас историческое время. Редко какая земля привлекала столь жадное внимание соседей. Крым всегда являлся яблоком раздора тьмочисленных завоевателей. Через его порты шла, к тому же, едва ли не вся южная торговля Руси (купцы-сурожане были самой значительной купеческой силой на Москве). Но и автор «Слова о полку Игореве» приглашает «послушати земле незнаеме, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, тьмутараканский болван!». Львиная доля доходов от русской «сурожской» торговли попадала, естественно, в лапы генуэзцев и уходила на Запад…
Три тысячи (!) лет истории, походы Руси на Царьград, крещение князя Владимира, а с ним и всей страны, торговля, ордынское иго, четыре века борьбы с турецкой экспансией, строительство городов и флота — на одной чаше весов, а на другой — подпись ординарного самодура, выбросившая Крым из состава русского государства, разом обратившая в ничто вековые усилия русской армии… Как можно уравновесить такое? Лишь беспрецедентным развалом русской державы в исходе двадцатого столетия, сравнимым, и то относительно, с распадом империи Рюриковичей накануне монгольского нашествия или с распадом и гибелью Византии, можно объяснить этот трагический итог!»
«Хан Тохтамыш не сложил оружия. С кучкой соратников он отошел в Крым, но поскольку московское правительство перестало платить ему дань, то питаться самому, а тем более кормить войско ему было нечем. Пришлось искать объект для грабежа, и уже в 1396 г. Тохтамыш осадил Кафу. Это было безнадежное предприятие. Генуэзцы устояли, а с тыла ударили войска Темир-Кутлуга. Тохтамыш успел убежать в Киев, принадлежавший тогда князю Витовту.
Витовт принял Тохтамыша и оказал ему помощь. Летом 1397 г. литовско-татарское войско, оснащенное новым оружием — пищалями и пушками, выступило из Киева в Крым и 8 сентября у стен Кафы одержало победу над силами Темир-Кутлуга и Едигея… Но уже зимой 1398 г. Темир-Кутлуг нанес ему поражение и вынудил бежать обратно в Литву.»
Именно там и именно тогда между Тохтамышем и Витовтом был заключён договор, согласно которому Витовт обещал помочь Тохтамышу снова стать ханом, а тот уступал ему свой Русский улус. На этих условиях Витовт согласился вступить в войну с Темир-Кутлугом и Едигеем.
«Скажем тут, что в известиях о походе Витовта в Крым много неясного. Факты порою противоречат друг другу. Впрочем, согласно исследованиям Ф. М. Шабульдо, устанавливается следующая картина.
В 1396 году разбитый Тимуром Тохтамыш пытается утвердиться в Крыму, осаждает Кафу, но изгнан оттуда Темир-Кутлугом.
В 1397 году, 8 сентября, Витовт в битве близ Кафы разбивает войска Темир-Кутлуга и Едигея, вновь освобождая Крым для Тохтамыша. Не тогда ли уже Тохтамыш с Витовтом заключают некий союз?
Но уже в исходе зимы 1397 — 98 годов Тохтамыш, вновь разгромленный Идигу и Темир-Кутлугом, бежит в Киев к Витовту и договаривается с ним ни мало ни много, как о дележе страны: Витовт помогает Тохтамышу вновь занять ордынский трон, а Тохтамыш уступает Витовту свой русский улус, то есть Владимирскую (Московскую) Русь! Об этом договоре, с понятным возмущением, сообщает русский летописец.
Витовт затем соберет войска и отправится в поход на Темир-Кутлуга, который, в свою очередь, потребует от Витовта только одного: выдачи ему своего врага, Тохтамыша.
Договор с Тохтамышем, как и попытку одним махом захватить всю Русь, зная Витовта, понять можно. Но столь решительная вражда с Темир-Кутлугом и Едигеем? И столь же решительная поддержка многажды битого Тохтамыша? Быть может … Витовт и Тохтамыша решил поддержать лишь временно, надеясь позднее захватить эти земли*, так же как надеялся он стать вскоре полновластным хозяином Руси?»
* Крым и прилегающие к нему территории.
В 1397 г к Тимуру прибыло посольство от хана Тимур-Кутлуга и эмира Идигу с просьбою принять их повелителей в подданство. Тимур «внял их просьбе», поставив Темир-Кутлуга ханом улуса Джучи, при условии «покорности и подчинения». Но фактическим вершителем судеб Орды стал эмир Идигу.
А у Тимура появляется новый враг — султан Баязед Молниеносный. Который, со славой вернувшись из Европы, начинает расширять свои владения в Анатолии.
В апреле 1397 г князь Иван Всеволодович Холмский уехал из в.к. Тверского в в.к. Московское. В.к. Василий пожаловал ему во владение Торжок, принадлежащий Новгородской республике. Князь Иван женился на сестре в.к. Василия, Анастасии. В том же году одна из провинций Новгородской республики, Двина, решила признать над собой власть великого князя и отказаться от новгородской юрисдикции. Туда приезжали великокняжеские бояре, уговаривая их на этот шаг. И Иван Микитин, Конан, Анфал «и все бояра двинские», целовали крест великому князю Владимирскому.
В 1397 г началась очередная война Московского великого княжения с Новгородской республикой. На Двину с войсками был послан князь Фёдор Ростовский. Там он в союзе с двинскими воеводами Иваном Микитиным, Кононом и Анфалом начал войну против Новгорода. Туда же, на Двину, отправил свою армию и Новгород, во главе с лучшими людьми республики.
Новгородская армия лействовала с широким размахом. Было взято Белоозеро, войска прошли через Кубенскую волость, отдельные отряды доходили почти до Галича. Потом был взят Устюг, после чего, к концу лета 1398 г, новгородская армия подошла к Орлецу, где заперся князь Фёдор Ростовский с двинскими воеводами. Город был взят после длительной осады. Князя Фёдора новгородцы выгнали взашей, не желая из-за него лишний раз ссориться с в.к. Василием, часть двинских воевод казнили на месте, часть повезли на казнь в Новгород. Впрочем один из них, Анфал, по дороге сумел бежать. Бежал он в Вятку, которая формально числилась новгородским владением. Вскоре он стал признанным лидером Вятской змли и стал готовиться чинить неприятности Новгороду (1399).
Осенью 1398 г новгородское посольство прибыло в Москву и был заключён мир «по старине». Князь Иван Холмский был переведён из Торжка во Псков. Новгород принял «кормлёным» князем Андрея Дмитриевича, брата в.к. Василия.
«Что же касается самого Великого Новгорода, то, выиграв войну с великим князем, укротив двинян железом, он гораздо более потерял, чем приобрел.
Задавив силою свой двинский «пригород», он тем самым показал двинянам, чего стоит демократия (власть народа!) по-новгородски, в применении к их собственной судьбе. Власть права, демократический союз земель, сплоченных вечевым строем, сами понятия свободы и равенства разом были обрушены, сведены на ничто этой войной. И пусть Новгороду удалось на три четверти века отодвинуть собственную гибель, в конце концов, он же сам и подготовил ее, превращая граждан своих «пятин» в зависимых данников, отнюдь не заинтересованных в защите митрополии от внешнего, более сильного врага, который мог обещать им, по крайней мере, гражданский порядок и избавление от «диких» поборов и вир новогородской боярской господы.»
На исходе 1397 посол Родион Ослябя привёз в Константинополь, императору Мануилу, дары от в.к. Василия Москоского, в.к. Михаила Тверского и митрополита Киприана. Через несколько дней турки султана Баязеда начали осаду города. Но император Мануил использовал полученное серебро на покупку наёмников и сумел удержать город. Император Мануил послал в Москву в благодарность высокочтимую икону.
В 1398 г в.к. Витовт заключил союз с Орденом. По этому союзу он обязался помочь Ордену завоевать Псков, а Орден обязался помочь ему завоевать Новгород. В 1399 г в.к. Витовт предлагает Новгороду подчиниться ему добровольно и, получив отказ, объявляет ему войну. Впрочем, война, так фактически и не начавшись, была официально прервано договором 1400 года.
В 1398 г королева Ядвига прислала в Литву требование об ежегодной выплате дани Польше. Витовт собрал сейм в Вильне и предложил боярам литовским и русским вопрос: «Считают ли они себя подданными короны Польской в такой степени, что обязаны платить дань королеве?» Все единогласно отвечали: «Мы не подданные Польши ни под каким видом; мы всегда были вольны, наши предки никогда полякам дани не платили, не будем и мы платить, останемся при нашей прежней вольности». После этого поляки больше уже не толковали о дани. Но Витовт и бояре его не могли забыть этой попытки со стороны Польши и должны были подумать о том, как бы высвободиться и из-под номинального подчинения. Меж тем королева Ядвига передала право королю Владиславу Ягайле занимать польский престол и в случае её смерти.
В 1399 году, пользуясь прибытием заграничных крестоносцев, в том числе Карла, герцога Лотарингского, великий магистр Ордена выступил на Жмудь, жители которой одни не могли сопротивляться немцам и принуждены были принять подданство и крещение. Но вскоре там вспыхнуло врсстание и жмудины стали просить в.к. Витовта освободить их от власти Ордена (1404). А в.к. Витовт также примерно в это время уже начал строительство нового Трокайского замка, вид которого радует посетителей и по сей день.
В 1399 Феофан Грек расписывает московскую церковь Рождества Богородицы.
17 марта 1399 г на Москве умерда великая княгиня Мария Александровна, вдова в.к. Семёна Гордого. 15 мая 1399 г умерла супруга князя Семёна-Лугвеня Ольгердовича, сестра в.к. Василия, Мирия Дмитриевна. В Кракове 17 июля 1399 г умерла королева Польши Ядвига. А князь Юрий Дмитриевич, возвратившись из похода на Булгар, женился на дочери изгнанного Смоленского князя Юрия Святославича.
В 1399 князь Семён Дмитриевич в союзе с татарским царевичем Ентяком, у которого было около 1000 человек войска, подступил к Нижнему Новгороду. После трёх дней осады город сдался, при условии, что его грабить не будут и жителей пленить не будут тоже. Но князь Семён с Ентяком этого условия не выполнили. Князь Семён пробыл в Н. Новгороде около трёх недель, когда собралась московская армия во главе с братом великого князя, Юрием Дмитриевичем. Князь Семён бежал. А московская армия пошла на Булгар, где в течении трёх месяцев были взяты города Булгар, Жукотин, Казань и Кременчук.
Тем временем до Москвы стали доходить вести о союзе в.к. Витовта с ханом Тохтамышем, и об условиях этого союза. Причём, видимо, мнения Московской боярской думы по этому поводу разделились. В.к. Василий поддерживал ту сторону, которая желала разгрома хана Тимур-Кутлуга силами в.к. Литовского. Другая партия наоборот, считала более хорошим исходом начавшейся войны разгром Витовта, дабы он не очень зарился на Восток. Видимо, компромисс так и не был найден. Московские войска не стали нападать на тылы Тимур-Кутлуга, пока тот был в походе. Но некоторые бояре великого князя сами, со своими силами отбыли к Витовту. Среди них был и князь Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, о котором ничего не было слышно с самой Куликовской битвы. (Кроме того, что в 1389 г он первым подписал завещание в.к. Дмитрия Донского). Причём, учитывая, что его дети сохранили боярство на Москве, сделать он это мог только с разрешение великого князя. В армии Витовта были также и Андрей и Дмитрий Ольгердовичи. Вообще они были вассалами не только Московского, но и Литовского великого князя. Но их дети также сохранили свои княжеские титулы на Москве.
«Во всяком случае, ясно одно: Ольгердовичи могли вступить в войско Витовта без разрешения князя Василия. Участие Боброка в сражении на Ворскле возможно было только по прямому разрешению, точнее даже указанию великого князя Василия и по соглашению его с Витовтом.
Да, русская рать, общенародное ополчение, собрать которое без решения думы князь не мог, не выступила на помощь Витовту. Но отдельные князья, да и бояре со своими дружинами могли быть посланы Василием на помощь своему тестю.
Меж тем при ином исходе сражения на Ворскле Русь неизбежно попала бы под власть Литвы, и неясно, как стала бы развиваться дальнейшая наша история…
… Так выходит, что все-таки Василий помогал Витовту?! И тотчас возникает следующий вопрос: в какой мере Боброк ведал о дальнейших планах Витовта по захвату Руси?..
… Во всяком случае, точные, документальные, как мы сказали бы теперь, данные о соглашении Витовта с Тохтамышем и замысле раздела Руси стали известны на Москве только после битвы на Ворскле.»
В 1399 г в.к. Витовт начал собирать под Киевом войска для похода на Орду. Войска собирали и хан Тимур-Кутлуг с эмиром Идигу.
Витовт. Гравюра XVI в.
«Все чувства его теперь занимало одно: жажда власти. И власть укреплялась! Он уже вырвал у Ягайлы право владеть Литвой. Он и не то еще вырвет из рук … братанича! Дай только срок!
Отодвинуть немцев.
Разгромить, добить до конца слабую, после Тимуров погрома, Орду.
Подчинить Русь! Что сделать будет легче легкого, ежели Соня сумеет справиться с боярскою думой. Сумеет! Василий полностью в ее … руках… Предложить ему совместный поход на татар? Не стоит. Ежели у зятя окажется армия в руках, его не так легко станет подчинить себе.
Этому вечному неудачнику Тохтамышу Витовт не придавал серьезного значения. С его помощью надобно разгромить Темир-Кутлуга, подчинить Орду, а там… Крым, во всяком случае, он у него отберет. И с фрягами сговорит — пусть устраивают свои торговые конторы в Киеве и во Львове, крымская торговля должна обогащать Литву, а не Геную и не Москву!
После Москвы Новогород и Псков сами падут к его ногам. Возникнет великое литовско-русское государство, куда войдут и татары, и ляхи, и жители иных земель — армяне, жиды, караимы, чудь и весь. Он не зря крестился с именем Александра. Слава Александра Двурогого втайне кружила ему голову, и казалось: именно теперь, когда захвачен Смоленск, разгромлена Рязань и Василий почти в его руках (и тверской князь, коего он принимал и чествовал недавно, тоже!), казалось теперь: стоит ему повторить подвиг покойного Дмитрия, разгромить Орду… Уже не ту Орду, не Мамаеву! Половина степи тотчас примкнет к его союзнику Тохтамышу!.. Да, только и осталось — разгромить Орду! Для чего он уже собрал всех, кого можно. Орден дает ему сто копий, шестьсот закованных в железо бойцов, к нему идут на помощь поляки, отпущенные Ягайлой, четыреста копий, тысячи конного войска. Виднейшие польские паны, — сам Спытко из Мельштына с ним! Всех литовских князей и тех Ольгердовичей, что служили князю Дмитрию, собрал он под свои знамена! Темир-Кутлуг будет разгромлен! И тогда он окажется единственным властелином всех этих просторов, владыкой земель славянских, мерянских, чудских, спасителем, сокрушившим кочевых завоевателей Востока, на голову коего именно тогда Папа Римский возложит королевскую корону! И замок в Троках будет достроен к тому времени. Он затмит великого Гедимина! Он сравняется с греческим героем Александром, подвиги коего потрясли мир! Рыцари, которые сейчас, что ни год, осаждают Вильну, станут служить ему, Витовту! И он их переселит… Хотя бы на Кавказ или на Волгу, пусть там и борются с бесерменами! И Польша… Ежели еще и Польша… Тогда он станет повелителем всех славян, остановит турок, чего не сумели ни крестоносцы, позорно разбитые под Никополем два года назад, ни сербы, ни болгары, ни император Мануил, которого только древние стены Константинополя спасают еще от Баязетовых полчищ…
Тимур… Железный Хромец, как его называют русичи… Тимуру хватает Персии, Индии и Багдада. Ему еще предстоит сразиться с египетским султаном, разгромить Баязета, совершить поход в Китай. Тимур не страшен ни Руси, ни Литве, да к тому же и стар! Умри он, в его государстве тотчас начнется резня, и все рассыплет в пыль. Нет, Тимур не будет зариться на земли по сю сторону греческого моря, старинного Понта Евксинского! Поди, и Кавказ мочно станет прибрать к своим рукам, положить преградою меж Западом и Востоком!
Когда он захватит Крым и подчинит немецкий Орден, Великая Литва протянется от моря и до моря, от границ Польши и до Волги, а то и до самого Камня, до Великих гор, за коими дикая Сибирь, неподвластная никому и пустая. Там — конец мира. Безбрежные леса, леса, и за ними ледяные горы на замерзших, мертвых морях… Вот очерк его земли! Княжества? Смешно! Королевства! А то и империи!
…ему следовало срочно скакать в Киев, возглавить рать для Великого похода, который вознесет его на вершину могущества.»
В Киеве кроме практически всех литовских и литовско-русских князей собрались многочисленные польские паны. С польскою конницей прибыли Сендзивой Остророг, Ян Гловач, воевода Мазовецкий, Абраам Соха, Пилип Варшавский, Вареш из Михова, Павел Щурковский герба Грифита, Януш из Домброва, Фома Вержинок герба Лагоды, Петр из Милославля и другие. Все паны, получившие земли в Подолии и Червонной Руси, во главе со Спытком, вооружались и выступали со своими дружинами в поход. Была татарская конница во главе с ханом Тохтамышем и его эмирами. Были орденские немцы. Были воины из Волошских земель. Всего около 60 тысяч воинов, не считая многочисленной свиты, обоза и т.п. Было новомодное изобретение — пушки. Одних только князей насчитывалось до 50 человек.
В середине июля 1399 г армия Витовта перешла Днепр. 6 августа войска противников начали подходить к р. Ворксле.
Противники начали переговоры. Хан Тимур-Кутлуг, ожидая подхода войск эмира Идигу (около половины татарской армии) затеял переговоры с в.к. Витовтом, с целью тянуть время. Тимур-Кутлуг обещал Витовту все мыслимые уступки. Озадаченный уступчивостью хана, Витовт всё не начанал сражения. Войска Идигу подошли 11 августа. Тогда и состоялясь встреча великого князя и эмира. Они находились по разным берегам речки Воркслы. И Идигу потребовал всего того, что Темир-Кутлуг наобещал Витовту, но теперь уже в пользу Орды, а не Литвы (дани, вассального подчинения, первенства в дипломатической переписке, чеканки на литовских деньгах профиля Идигу и т.п.). Самого Тимур-Кутлуга в татарском стане уже не было. Он со своими войсками начал широкий обход, с целью выйти в тыл противника.
Сражение произошло 12 августа 1399 года. После артподготовки Витовт начал переправлять свои войска через реку. Войска Идигу медленно отступали, всё большая часть литовсой армии переправлялась через реку. Когда литовская армия разделилась почти пополам, на неё с тыла ударили войска хана Темир-Кутлуга.
«Все дальнейшее заняло не более часа … строй был сломан, и побежало все.
Тохтамыш, который должен был бы, по крайней мере, удержать лагерь до подхода подкреплений с этого берега, первым ударил в бег, и татары, разметав и растащив телеги, ворвались в почти безоружный обоз. Прислуга — конюшие, повара, возчики метались между возов, заползали под колеса, кидались под ноги своим же кметям, увеличивая сумятицу, и всюду натыкались на конных татар, что, с выдохом кидая вниз кривые клинки, рубили и рубили, устилая землю трупами.
Бесполезные пушки были брошены, а пушкари стадом бежали к ближайшим кустам. Воины на лету хватали золотые и серебряные кубки, тарели, чарки, пихая их кто в торока, кто за пазуху, и продолжали рубить. Им было наказано под страхом смерти не задерживаться и не слезать с коней.
Тохтамышевы люди мчались быстрее ветра вослед за своим ханом, даже не обнажившим оружия. Он-то знал, что оба, и Темир-Кутлуг, и Идигу, выученики великого Тимура, а что такое Тимур, Тохтамыш помнил слишком хорошо!
На фронте армии первым показал тыл, как и предвидел Спытко, пан Павел Щурковский. Со своей бегущею польской конницей он смял пешие полки, в диком страхе разметал строй пищальников, совершивши то, что навряд удалось бы татарам, и гнал всю ночь, гнал не останавливаясь, теряя людей и коней. Меж тем ветераны Идигу, взяв поводья в зубы, окружили немецкую конницу, расстреливая ее из луков. С близкого расстояния граненые наконечники стрел пробивали насквозь литые немецкие панцири. Из ста копий (ста рыцарских знамен), выехавших в этот поход, погибло только девять рыцарей, при неизвестном числе рядовых рейтаров и кметей. А это значит, что немцы, вослед за Щурковским, также первые устремили в безоглядный бег, кидая тяжелое вооружение и поклажу, пересаживаясь на легких поводных коней… Смешался строй полков, татары шли лавой, окружали, били, расстреливали, крючьями стаскивали с коней, добивая на земле длинными гранеными кинжалами…
…Поздно ночью, где-то уже за Ворсклой, добравшись до Бельска, остановились остатки литовского войска, пытались собрать бегущих, подсчитывали и не могли подсчитать страшных потерь. Из воевод спаслись Свидригайло, Сендзивой из Остророга с остатками польской конницы и Доброгост из Шамотуп. Погибли оба Ольгердовича, Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский с пасынком, князем Андреем, погиб Дмитрий Боброк, Глеб Святославич Смоленский, князья Иван Дмитрич Кыдырь, Иван Евлашкович, Иван Борисович Киевский, Лев Кориантович, Михайло Васильевич с братом Семеном, Михайло Подберезский, Михайло Данилович, Михайло Евнутьевич, внук великого Гедимина, Андрей Дрюцкий, князь Ямонт, смоленский наместник, оба волынские князя, рыльский князь Федор Патрикеевич, Ямонт Толунтович, Иван Юрьич Бельский, погибли многие великие польские паны. Русские летописи говорят о пятидесяти убиенных только князьях, а по польско-литовским источникам: «Всех князей именитых и славных семьдесят и четыре, а иных воевод и бояр великих, и литвы, и руси, и ляхов, и немцев такое множество легло, что и сосчитать нельзя».
Оставшиеся в живых воеводы пытались кое-как собрать и совокупить рать, но еще до зари явилась татарская погоня, и пришлось, бросая тяжелое оружие и раненых, снова бежать. Бежать, теряя силы и загоняя коней, узнавая каждым следующим утром, что татарская погоня тут как тут. Оставшиеся в живых войска таяли подобно весеннему снегу, изматывающая погоня продолжалась день за днем. Иногда кучка польских рыцарей, загнавших коней, занимала какое-нибудь городище, час, два, три отбивались, погибая под стрелами. В конце концов оставшиеся в живых выходили, с черными лицами, проваленными глазами, опустив руки, сдавались на милость победителя, обещая дать за себя богатый выкуп и не очень веря, что татары будут возиться с ними, а не прирежут попросту в ближайшей канаве, как и случалось порой. Идигу полностью выполнил завет великого Чингисхана: преследовать противника до его полного уничтожения. Пятьсот верст, вплоть до Киева и далее до Луцка, гнали неутомимые воины Идигу и Темир-Кутлуга издыхающую литовскую рать. Киев откупился тремя тысячами рублей, Печерская лавра — тридцатью. Было разорено множество городов, городков и сел. Полон тысячами угонялся в Крым, на рынки Кафы и Солдайи.
У Днепра преследователи разделились. Темир-Кутлуг пошел к северу, взявши окуп с Киева, Идигу — к устью Днепра. По легенде, Витовт задержал его на переправе, у крепости Тавань, и Идигу возвратился в Крым. По иной легенде, бегущий Витовт заблудился в лесах и был выведен татарином, потомком Мамая, которому подарил за спасение урочище Глину (откуда начался род Глинских, со временем перебравшихся на Русь и вступивших в родство с московским великокняжеским домом. Елена Глинская стала матерью Ивана Грозного.)
Так бесславно окончился этот поход, который, в случае победы литовского войска, мог бы привести к тому, что Русь попала под власть литовских великих князей и, быть может, стала бы со временем великой Литвой или, скорее всего, погибла … утеряла свои духовные светочи, позабыла о прошлой славе своей и превратилась бы в разоряемое пограничье меж Западом и Востоком…»
Итак, войска победителей преследовали бегущую армию Витовта до Киева. Потерпев поражение на Ворксле, Витовт был вынужден временно (только временно) отказаться от своих имперских замыслов, заключить мир с Новгородом (1400) и даже пойти на усиление своего подчинения Польше (1401). А хан Тохтамыш нашёл, что европейский воздух ему неблагориятен, и бежал в Сибирь, где у него было ещё немало сторонников. Там он захватил власть в Тюменском юрте (1399), вассальной по отношению к Синей Орде территории, и стал ожидать смерти своего главного противника — Тимура.
Но и победитель — хан Тимур-Кутлуг не долго почевал на лаврах славы после этого грандиозного сражения. Ника — жестокая богиня: даруя успех, она требует воздаяния. Правда, победителей не судят, но зато их убивают. Так умер Тимур-Кутлуг в год своей победы. Ещё очень молодой хан, видимо, стал проявлять стремление не только называться ханом, но и править своим ханством. Поэтому эмир Идигу организовал государственный переворот, убив Тимур-Кутлуга и возведя в ханское достоинство его младшего брата Шадибека (1399).
А султан Тимур, великий и ужасный, продолжал наводить ужас на всю Азию. В 1398-1399 годах он ведёт войну в Индии и даже захватывает Дели. В 1399 году он возвращается в Западную Азию и начинает свою последнюю великую военную кампанию, продливщуюся почти 7 лет. В 1400 году Тимур вводит войска в Анатолию и аннексирует Сивас. После этого он поворачивает на юг, и ведёт войну с Мамлюкским султанатом. В 1400-1401 годах Тимур захватывает Сирию, разрушает Алеппо и Дамаск, оккупирует Ирак и разрушает Багдад. После этого, он, обеспокоенный действиями султана Баязеда, оставляет мамлюков в покое и снова вторгается во владения турок-османов. В 1402 г в грандиозном сражении при Анкаре Тимур разбивает ранее непобедимые османские войска. Сам султан Баязед Молниеносный, гроза и ужас всей Европы, попадает в плен. Тимур сажает его в железную клетку и всюду возит с собой в качестве сувенира. Затем Тимур подошел к стенам Смирны, занятой крестоносным гарнизоном рыцарей-иоаннитов. Турки осаждали Смирну 20 лет и не могли её взять, Тимур взял крепость штурмом за несколько дней. Когда же к Смирне прибыли венецианские и генуэзские корабли с помощью и припасами для осажденных, то воины Тимура забросали их из катапульт головами рыцарей-иоаннитов. После этого властелин Средней Азии снова вернулся в Самарканд, «город, подобный раю», и продолжил подавление вечно бунтовавшего Моголистана. В Османской империи после этого похода Тимура воцарился полный хаос, благодаря чему Византийская империя смогла продлить своё существование ещё на пол века.
Ок. 1400 года неизвестным автором создано «Сказание о Мамаевом побоище».
А в Твери в 1400 году умер в.к. Михаил Александрович Тверской.
«Есть что-то предопределенное, символическое в том, что Михаил Александрович Тверской, последний великий противник московского княжеского дома, умер в том же 1400 году, когда, с разгромом Витовта, завершился первый период собирания Руси Московской, точнее сказать, была создана та система устройства власти, которая, худо ли хорошо, со всеми неизбежными историческими срывами позволила маленькому лесному московскому княжеству объединить, совокупить и создать великую страну, великую Русскую империю, перенявшую наследство монгольской державы Чингизидов и ставшую в веках вровень с величайшими мировыми империями: Римом и Византией, прямою наследницею которой, <Третьим Римом>, и стала считать себя со временем Московская Русь. Но до того, до осознания этой гордой истины, должно было пройти еще целое столетие, столетие славы и бед, подвигов и крушений, весь сложный пятнадцатый век…»
Те 25 лет, прошедших с тех пор, как в.к. Михаил отказался от спора о вышней власти, он потратил на устроение собственных владений, совокупив в своей власти всю Тверскую волость и разумно ею управляя.
«Мир, господствовавший в Тверских волостях в продолжение 25 лет по окончании борьбы с Москвою, дал Михаилу досуг обратить свою деятельность на устроение внутреннего наряда; и автор сказания о его смерти говорит, что в княжение его разбойники, воры и ябедники исчезли, корчемники, мытари и торговые злые тамги истребились, о насилиях и грабежах нигде не было слышно; вообще о Михаиле встречаем в летописях такой отзыв: был он крепок, сановит и смышлен, взор имел грозный и дивный.»
Своему старшему сыну, Ивану (тому, что когда-то был выкуплен москвичами у Мамая за 10000 рублей), Михаил передал великокняжеский титул и города: Тверь, Новый Городок, Ржев, Зубцов, Радилов, Вобрынь, Опоки, Вертязин. Сыну Василию и внуку Ивану Борисовичу он выделил города Кашин и Кснятин. Фёдору — город Микулин. В.к. Иван Михайлович Тверской поехал в Орду, к хану Шадибеку — получать ярлык. После чего начал надолго затянувшиеся ссоры с другими князьями Тверской волости — своими братьями, племянниками и кузенами.
В 1400 г в.к. Олег Рязанский совместно с князьями Пронским и Козельским в сражении в Червлёном Яре, близ Дона, одержал победу над войсками татарского царевича Мамат-Састана, причём оный царевич был взят в плен.
В 1401 году в.к. Василий выдал митрополиту Киприану грамоту, освобождающую «церковных людей» от княжеского суда.
В 1401 г, на Виленском сейме, Витовт был вынужден признать то, что он владеет Литвой только лично и пожизненно, и на правах выссала короля Польши, а после его смерти Литва переходит к королю Польши, Ягайле или его наследнику. По смерти же королевской ни Литва без Польши не выбирает великого князя, ни Польша без Литвы не выбирает короля: оба народа имеют общих врагов и друзей.
В 1401 г в.к. Витовт начал войну с Орденом за Жемайтию, где местное население восстало и перебило орденских чиновников. На стороне Ордена выступил политический противник Витовта — князь Свидригайло Ольгердович.
В 1401 г в Москву якобы по церковным делам был приглашён Новгородский архиепископ Иоанн, и там задержан. А в.к. Василий предпринял очереную попытку подчинить себе Двинскую землю. К делу был привлечён бывший двинской боярин Анфал, вошедший в большую силу на Вятке. Анфал со своими людьми, а также полки великокняжеские, явились на Двине. И, так сказать, её завоевали: «жителей посекли и повешали, имение их забрали, захватили и посадников двинских». Но три новгородских боярина, собравши вожан, настигли армию Анфала у Холмогор, и после сражение вынудили его вернуть захваченных бояр и награбленную добычу. Войска Анфала и новгородцев, маневрируя, разошлись уже в виду Устюга.
В тоже время в.к. Василий послал отряд из 300 человек на Торжок, и этот город был снова разграблен. Бывшие там два новгородских боярина были захвачены в плен. На этом война как-то замерла. Пленные бояре были отпущены в 1402 году.
«…и война как-то тупо замерла, тем паче что митрополит Киприан задержал у себя на Москве приехавшего на собор русских православных епископов новгородского владыку архиепископа Ивана, и вятшая господа Великого Нова Города не ведала, что предпринять. Не ведал, что предпринять, и сам Василий, так и не понявший в конце концов, кто из них победил на этот раз? Во всяком случае, Двина осталась за Новым Городом, а с тем вместе и надея подчинить себе вольный город отодвигалась к неясным будущим временам.»
В 1401 году в.к. Олег Рязанский, в союзе с князьями Муромским, Пронским и Козельским, после многочисленных просьб Юрия Святославича, наследника Смоленского престола, осадил Смоленск, захваченный в.к. Витовтом в 1395 г. Осадил он его пользуясь временным ослаблением власти Витовта после поражения на Ворксле. А также тем, что в самом городе бушевали несогласия горожан, одни из которых поддерживали власть Витовта, а другие считали, что законный князь — Юрий Святославич, последний наследник древнего рода князей Смоленских.
«Юрий Святославич Смоленский был <князь прямой> — горяч, гневлив, горд, заносчив и скор на решения. Древняя кровь, отравленная кровь смоленских Ростиславичей, бушевала в нем, лишая мудрой сдержанности, явленной почти безродным со смоленской точки зрения Иваном Калитой, да и всеми прежними московскими государями. Но уже ушли в небытие века, когда Смоленск дерзал спорить с Золотым Киевом, вручал Новгороду Великому князей, спорил о власти со всеми окрест и победоносно дрался с ляхами и Литвою. Как, на чем и когда исшаяла смоленская сила? Все еще ценилась, впрочем, древность и чистота кровей. Ни рязанские, ни московские владетели не брезговали брать в жены княжон-смолянок, и Олег Иваныч Рязанский, помогая Юрию Святославичу, помогал родичу своему, зятю, хотя и не ведал, помогая, как к тому отнесется Василий Дмитрич, уже раз изменивший ему в делах с Литвою и Витовтом…
… В Смоленске, недавно обманом захваченном Витовтом, творилась явная неподобь. Князь Роман Михайлович Брянский, посаженный Витовтом наместничать в городе, не мог ничего сотворить, даже боялся выезжать с княжого двора. Ляхи, оставленные Витовтом, попросту разбойничали, грабя по домам и в торгу. Бояре шумели, доходило до драк: кто был за Витовта, кто за Юрия.
Латинские прелаты возводили невдали от городского собора, Мономахом строенного, свою … кирху, что еще более разогревало страсти горожан.»
Город, почти без сопротивления, сдался Рязанскому князю (август 1401 г). Юрий Святославич был провозглашён князем Смоленским. Первым его самостоятельным политическим делом было собственноручное убийство Витовтова наместника — князя Романа Михайловича Брянского. Впрочем, вслед за ним были убиты и многие другие симпатизировавшие Витовту бояре. Не одобряя слишком скорые на решения действия своего зятя, в.к. Олег вскоре увёл свои войска.
А уже в сентябре под Смоленском явился в.к. Витовт с литовской армией. Города он, однако, взять не смог. Но от этой идеи вовсе не отказался, ибо за время осады в городе начался голод мор, а князь Юрий Святославич своей жестокостью уже успел отпугнуть от себя многих своих сторонников.
А в.к. Олег Рязанский решил вернуть теперь и город Любутск, в своё время захваченный Витовтом. Но в.к. Олег был уже стар: великое княжество Рязанское он возглавил в 1350 году, будучи примерно 18 лет от роду. Теперь ему, следовательно, было 70 лет.
«Любутск, захваченный в свое время Литвой, был костью в горле Рязанского княжества, находясь где-то под Калугою недалеко от Рязани, на пути к Брянску. Недалеко от всего, что надобно было защищать, и на что неодолимо, еще со времен Ольгердовых, наползала Литва, съедая земли северских княжеств.
Татары являлись под Рязанью и Любутском единовременно. Олег Рязанский дважды ходил под Любутск с великой ратью и однажды едва не взял города, но ему помешал Василий Дмитриевич, уступавший и уступивший тестю. Теперь, всадив Юрия на смоленский стол, старый рязанский князь замыслил вернуть наконец Любутск и отбить Брянск, — но ему помешало время. Олег был стар, и болезнь свалила его нежданно подобно удару клинка. Рать, долженствующую изъять этот ядовитый шип из тела Рязанской земли и покорить Брянск, впервые возглавил не сам он, а его сын Родослав Ольгович. Во многом и многим похожий на своего отца, но, увы, — не имевший полководческих его талантов.»
С войсками князей Семена-Лугвеня Ольгердовича и Александра Патрикеевича Стародубского рязанская армия встретилась уже под самим Любутском. Рязанцы были разбиты, сам Родослав Олегович попал в плен. В плену он пробыл 3 года, и был освобождён за 3000 рублей выкупа. В.к. Олег Иванович узнал о поражении и плене сына находясь уже при смерти. Наследником он объявил своего второго сына — Фёдора. Сразу после смерти в.к. Олега (1402) тот поехал в Орду, к хану Шадибеку — за ярлыком. С той же целью туда поехал и Пронский князь Иван Владимирович. Великое княжество Рязанское, достигнув при жизни в.к. Олега небывалых ранее высот, тот час после его смерти стало рассыпаться…
В том же 1402 году в.к. Василий Московский заключил договор с в.к. Фёдором Рязанским. По этому договору в.к. Фёдор признавал в.к. Василия своим «старшим братом», сиречь сюзереном.
А в.к. Василий тем временем организовал поимку князя Семёна Дмитриевича, про которого дошли агентурные данные, что он скрывается в мордовских лесах (1402). Ловить князя Семёна были направлены воеводы Иван Уда и Фёдор Глебович.
«За те два десятка лет, что прошли после подлой клятвы под стенами Кремника, позволившей Тохтамышу захватить Москву, князь Семен порядком постарел и устал. Упорная ненависть, горевшая в нем во все прошедшие годы, начинала угасать. А все его менявшиеся степные покровители и господа: Тохтамыш, Темир-Аксак (он и тому служил! И воевал на Кавказе, и даже в Закавказье, в Грузии, мало не добрался и до самого Багдада!), Темир-Кутлук, Идигу, теперь Шадибек, сменявшиеся казанские правители — все не хотели или не могли дать ему главного, ради чего он годами мотался в седле, жертвовал всем, чем мог, рубился с каждым, с кем было велено, все более чуя, что он — наемный раб, послужилец степных владык, что его пускают не дальше порога, ни во что ставя его суздальскую родословную <лествицу>, и совсем не считаются с ним, когда доходит до настоящего дела. Что он испытал совсем недавно, приведя в Нижний царевича Ентяка и бессильно взирая на то, как нарушившие присягу татары грабят его родной город, разволакивая женок едва не до нага и одирая оклады с икон… В конце концов, он позорно бежал из Нижнего, проклятый всем городом, не надеясь уже, что ему когда-то впредь поверят и откроют городские ворота.
Таковы были дела, когда московская рать вошла в мордовские осенние леса, разыскивая Семена, будто травленого волка-убийцу, за голову его была назначена награда.»
Вначале были захвачены жена и дети князя Семёна. Вскоре прбыл сдаваться и он сам. Семён вместе с семьёй был сослан в Вятку, которая находилась в перманентной зависимости от князя Юрия Дмитриевича. В Вятке, спустя 5 месяцев, князь Семён и умер, 21 декабря 1401 года.
