а) 1381-1383. О вреде пьянства
«Все, что делалось доднесь, являлось, говоря широко, исполнением воли покойного Алексия. События катились по своей, уже неостановимой, стезе. И боярам, и князю самому, безразлично, думали они о том или нет, приходило исполнять великий замысел, и так шло и шло до Куликова поля. Теперь же, после разгрома Мамая на Дону, эпоха сдвинулась, возникли иные трудноты, иные обнажались зазнобы времени, и решения потребовались иные. То была длящаяся борьба за власть, на дороге к которой стояли и Суздаль, и Тверь, и Литва, и, наконец, Орда во главе с Мамаем. А теперь возник уже неотвратимый вопрос: что делать с добытой властью?»
По состоянию на рубеж 1380/1381 гг. Московским княжеством были достигнуты, казалось бы, незыблемые успехи. Мамай был разгромлен. Рязанское княжество подчинено. Хорошие отношения с Новгородом подтверждены. Литве, в связи со спорами за власть, было не до агрессии. Все земли Владимирской Руси фактически признавали над собой верховную наследственную власть в.к. Московского.
Вскоре на Москву доходят известия о том, что ставленник в.к. Дмитрия, Митяй, «скоропостижно скончался», а митрополитом в Константинополе поставлен Пимен. По настойчивым просьбам церковных деятелей, в.к. Дмитрий согласился признать Киприана митрополитом всея Руси, и за ним послали посольство в Киев. В мае 1381 г. Киприан явился на Москву. Вскоре после этого на Русь приехал и Пимен. На границах Московского княжества он был схвачен и отвезён в монастырь под Чухломой.
Когда на рубеже1380/1381 гг. до Москвы дошли известия об объединении всех улусов Орды под властью хана Тохтамыша, к нему были отправлены послы с приличествующими случаю дарами. Впрочем, признавать свою зависимость от него в.к. Московский пока не собирался.
Вскоре, в 1381 г., в.к. Олег Рязанский вернул себе власть, без труда выгнав московских наместников из Переяславля Рязанского. Но стараниями митрополита Киприана между обоими великими княжествами был заключён мир. В.к. Олег, только что вернувший себе своё княжество, принял все требования Москвы. Он признал себя «младшим братом» в.к. Дмитрия Московского. Была проведена демаркация Московско-Рязанской границы, причём в.к. Олег уступил г. Мещёру. Также оба великих князя заключили союз против Литвы.
В тоже время неким Кириллом был основан знаменитый Кирилло-Белозёрский монастырь. А Сергий Радонежский в честь победы на Дону основал новый монастырь на Дубне.
В 1381 г. ханом Тохтамышем был направлен в Москву посол Ак-ходжа, в сопровождении свиты из 700 человек. Однако он доехал только до Нижнего Новгорода. Посол этот был выходец из Белой Орды, поэтому в делах Руси разбирался не очень хорошо. Князья Василий и Семён Дмитриевичи, и их дядя Борис Городецкий, сумели посла всячески обмануть и запугать: посол в Москву не поехал, а вернулся обратно в Орду. Где и доложил хану Тохтамышу о союзе Дмитрия Московского с Литвой. Союзе, направленном против него, хана Тохтамыша. Союзе, которого на самом деле не было и не могло быть.
К восстановлению власти Золотоордынских ханов в полном объёме Тохтамыша толкали практически все его беки и эмиры. Одни, выходцы из Белой Орды, потому что не разбирались в обстановке. Другие, бывшие Мамаевы беки, потому что жаждали реванша и демонстрировали свою лояльность. Это восстановление власти подразумевало и восстановление зависимости Руси. К тому же Тохтамыш уже морально готовился к войне со своим благодетелем — эмиром эмиров Тимуром. И хотел «навести порядок» у себя в тылу.
«Биография Тохтамыша способна поставить в тупик любого исследователя. Полководец, провоевавший всю жизнь и значительное время шедший от успеха к успеху, хан, объединивший Белую, Синюю и Золотую Орды, то есть, хотя бы в этом, сравнявшийся с Батыем, любимец многих и многих эмиров и беков, политик, который, уже будучи разбит, дарит по праву владения незавоеванную Русь Витовту, многолетний соперник великого Тимура, хозяин степи…, памяти о котором хватило в народе на то, чтобы и дети его долгое время еще претендовали на ханскую власть…, короче, любимец и баловень судьбы, предводитель сотен тысяч конных воинов, он, провоевавши всю жизнь, не выиграл меж тем ни одного, подчеркиваем, ни одного большого сражения! Политика его, та же борьба с Тимуром, была самоубийственной как для самого Тохтамыша, так и для всей Орды, а клятый поход на Москву оттолкнул от него сразу же всех возможных и верных союзников в русском улусе. К власти над Белой Ордой он пришел в результате четырех сокрушительных разгромов войсками Урус-хана, после чего был попросту избран огланами покойного победителя на освободившийся престол! Такими же разгромами оканчивались все его встречи с Тимуром. Мамая он победил потому, что войско Мамая без боя перешло на его сторону. А поход на Русь был волчьим воровским набегом, решительно ничего не изменившим в расстановке политических сил, ибо Москва сохранила и великое княжение, и всю ту власть, которая была ею добыта в предшествующие десятилетия стараньями Калиты, Симеона, владыки Алексия и иных. И возникает недоуменный вопрос — почему?! Почему его столь упорно поддерживал и столь долго щадил Тимур? Почему белоордынцы из всех возможных Чингизидов избрали именно его? Почему поддержала Тохтамыша Мамаева Орда? Что нашли, наконец, в этом гордом, властительном и бездарном эпигоне, похоронившим древнюю монгольскую славу, князья суздальского дома, решившие с его помощью переиграть уже проигранный спор с Москвой, на каковом пути потеряли они все, что имели допрежь, и едва не потеряли даже свои головы?
…Получивши из рук степных беков Мамаев улус, Тохтамыш не остался на правом берегу Волги, но вернулся к себе, в заволжские степи. Впрочем, это мало чему помогло, ибо новые подданные устремили за ним. Правители и вельможи свергнутого Мамая, мусульманские наставники, теперь с удвоенною ретивостью пытавшиеся обратить к Магомету кочевых головорезов Тохтамышевых, по-прежнему чтивших матерь-землю и чистое небо, добрых и злых духов, приносивших подношения Тэнгриям и ублажавших шаманов, что отгоняли злых духов, убуров и албастов, от их стад. Для этих далеких потомков воинов из степной Монголии и посейчас важнее всех сур Корана было ублажить добрую душу «кот» и отогнать злую — «орэк», вовремя принести дар матери воды и хозяевам леса, дома, хлева… (В этих древних, проживших многие тысячелетия воззрениях заволжские кочевники находили общий язык с лесными земледельцами и охотниками русичами, так же точно верившими в баенника, овинника, домового, русалок и леших.) Неугасимое язычество жило здесь, чуждаясь всех великих религий или переделывая по-своему приходящие со стороны чужие и чуждые воззрения христиан, манихеев, даже и мусульман, что бы там ни говорили мудрые казы и муфтии в своих глиняных городах. Купцы и политики, жаждущие подношений, степные володетели всех мастей устремились в ставку Тохтамыша, чая чинов, должностей и поживы у этого молодого хана, нежданно-негаданно ставшего властелином всей степи. Было от чего закружиться голове у беглого сына убитого Урус-ханом мангышлакского правителя!
…И вот еще один тягостный исторический вопрос: зачем? Великое княжение, более того — вотчинное, наследственное право владения владимирским столом осталось в руках Москвы. То есть никакого пересмотра сотворенного Алексием государства не произошло. С другой стороны, и дружественных, чистосердечных союзнических отношений после того не могло уже быть у Тохтамыша с Москвой. Чего же он добивался и чего добился своим набегом? Навести страх? На друзей не наводят страха, а подданных страхом отталкивают от себя. Приходится признать, что Тохтамыш попросту не понимал ничего в высокой политике, а личный опыт воспитал в нем только одно — жестокость (которая едва ли не всегда неразлучна с трусостью!) Пото и бежал на ратях, не выстаивая сражения, как умел выстаивать неодолимый Тимур! Так вот и состоялся пресловутый поход, лучше скажем — воровской набег Тохтамышев на Москву летом 1382 года.»
Помня недавний опыт Мамая, татары сумели провести подготовку к походу максимально скрытно.
В августе 1382 г., избрав нетрадиционный для ордынцев маршрут движения войск, армия хана Тохтамыша, обойдя Рязанское княжество, вышла к Коломне. (Потом в летописях писали, что Тохтамыш обошёл Рязанское княжество из-за союза с в.к. Олегом, чего не было. Ибо татары просто хотели подойти незаметно к московским владением, что было бы невозможно, проходи они через русское княжество. К тому же Рязанское княжество татары на обратном пути погромили не хуже Московского. Также говорили, что в.к. Олег якобы показывал татарам броды через Оку, что попросту глупо, ибо эти броды татары знали ничуть не хуже русских.)
В Москве узнали о подходе хана Тохтамыша уже по факту его вхождения на территорию княжества. Его совершено не ждали. Войска не были собраны. Города не были готовы к обороне. В.к. Дмитрий уехал собирать войска сначала в Переяславль, потом в Кострому. Князь Владимир Серпуховской также начал собирать войска под Волоком. В Москве в.к. Дмитрий оставил всю свою семью и митрополита Киприана за главных. Сказав:
«Нечего нам бояться татар, город у нас каменный, крепкий, ворота железные…»
Москва стала готовиться к осаде. Впрочем, митрополит Киприан, при всех своих талантах ни разу не полководец, почти вслед за князем удрал из города сам, прихватив с собой и великокняжескую семью. Причём удрал в Тверь. Крупных бояр в городе тоже не оказалось.
«То, что створилось в Москве, было, по-видимому, много страшнее описанного летописью, хотя даже и летописное описание событий невозможно читать без ужаса и отвращения. И в чем причина беды? Что произошло с городом? С героями, два года назад разгромившими Мамая?
…Ратники, вернувшиеся с Куликова поля, жали хлеб. Бояре тоже были в разгоне, по деревням. Наличная воинская сила, почитай вся, брошена к западному литовскому рубежу. Тем паче Акинфичи, захватившие власть при государе, растеснили, отпихнули многих и многих, надобных для обороны Москвы людей. Не было Вельяминовых, не было Дмитрия Михалыча Боброка, что весною отбыл на литовский рубеж, а сейчас лежал больной в дальнем имении своем, почти не имея вестей о том, что творится на Москве.
Ратники были в полях. В Москве оставался ремесленный люд, те нестойкие вои, что дернули в бег в битве на Дону, да многочисленная боярская дворня, которая, на рати ежели, то только в обозе да «подай и принеси». В дело, в сечу, таких и не берут никогда. Дворня, оставшая без господ, разъехавшихся по поместьям… А Федор Свибл, коему князь Дмитрий поручал город, удрал вослед за князем в Переяславль и далее. А митрополит, духовная власть, уехал тоже. И в городе, лишенном воевод, началось то, что предки наши называли емким и образным словом — замятня.»
Татары ещё только перешли Оку, когда в Москве настала «власть народа». В городе, где не осталось властей, был полный беспорядок. Народные массы начали грабить боярские терема, особо налегая на их подвалы, где хранился хмельной мёд, иноземное вино и другие алкогольные прелести жизни. В городе бушевали самозваные веча. Появлялись самоорганизованные вооружённые не то шайки, не то дружины.
В последний момент в город успел прискакать литовский князь Остей, внук Ольгерда, оказавшийся таким образом единственным начальником. Он-то и попытался навести хоть что-то, отдалённо напоминающее порядок в городе. Остей приказал сжечь посад, чтобы не оставлять его татарам, приготовить городские стены к обороне (туда натаскали камни, стали кипятить воду и смолу, построили кой-какие мелкие деревянные укрепления, для защиты от стрел. Были также приготовлены пушки, которые немного ранее раздобыл в.к. Дмитрий.) Но в общем и целом город пьянствовал. Люди князя Остея стали втихаря заниматься уничтожением остатков спиртного, выливая содержимое из тары на землю.
Войска хана Тохтамыша, успев предварительно разгромить Серпухов, начали подходить к Москве 23 августа. Узнав от осаждённых, что в.к. Дмитрия нет в городе, они удалились на соединение с основными силами. В Москве восприняли это как бегство, и по этому поводу беспробудное пьянство продолжалось всю ночь на 24 августа. Утром 24 августа к Москве подступили главные силы татар во главе с ханом Тохтамышем. С ними присутствовали Василий Кирдяпа и Семён Дмитриевич, сыновья престарелого в.к. Дмитрия Нижегородского.
После длительных переругиваний с москвичами, татары попытались взять город приступом, но кое-как были отбиты.
«Узрев огустевшие толпы татар, идущих на приступ, москвичи струхнули. Со вчерашней попойки болели головы, оружие некрепко держалось в руках. Выручили женки. Подоткнувши подолы, с печатью отчаянной решимости на лицах, они принялись таскать на заборола камни и ведра с кипятком, увертываясь от стрел, которые сейчас летели сплошным смертоносным дождем. Ответ москвичей был и не горазд, и недружен. Стреляли абы как, больше увертывались, прячась за каменные зубцы.
Под защитою своих лучников татары уже волочили лестницы, уже приставляли, уже лезли на стены… Явились попы с крестами, совестившие оробелых ратников, прихлынули из города давешние беглецы, коим совсем не хотелось в татарский полон, со стен полетели камни, полился кипяток, тыкали долгими рогатинами лезущих, крюками сволакивали лестницы… Бой длился с лишком четыре часа. Отбились.»
Остей понемногу наводил порядок в городе. Поэтому следующий штурм, 25 августа, окончился тоже безрезультатно.
«И тут вот, когда все висело, как говорится, на ниточке и когда надо было выстоять еще хотя бы три-четыре дня, к Фроловской башне Кремника приблизило новое татарское посольство, среди коего с удивлением узрели москвичи двух русских князей, детей Дмитрия Костянтиныча Суздальского, Василия Кирдяпу с Семеном.»
26 августа князья Василий Кирдяпа и Семён Дмитриевич, подъехав к стенам Кремля и представившись, наобещали москвичам с три короба от имени хана, поклявшись в том на кресте. Москвичам воевать уже надоело, поэтому им поверили.
Ближе к вечеру 26 августа москвичи открыли татарам ворота и с крестами и хоругвями стали выходить из города. Татары, злоупотребив ситуацией, ворвались в город. Кое-какое сопротивление в городе всё-таки было. Но подавлено оно было быстро. Дальше пошло уже «избиение младенцев». Согласно летописям, убито в тот день в Москве было около 24 тысяч человек. Город был разграблен начисто. Всё, что горело, — было сожжено. В этом пожаре погибло огромное количество книг, которые перед осадой были свезены в Москву из всех близлежащих церквей и монастырей.
Взяв Москву, татары разделили свою армию на несколько частей, не ожидая больше сопротивления. Были взяты многие города, в том числе Владимир, Звенигород, Можайск, Переяславль, Юрьев, Боровск, Руза, Дмитров. Московское княжество было «прочёсано». В это время уже были собраны кое-какие войска как в.к. Дмитрием, так и князем Владимиром. Видимо, и с западного пограничья подводили свои войска Ольгердовичи. Один из татарских отрядов, посланных на зачистку Московского княжества, был атакован под Волоком князем Владимиром Серпуховским и уничтожен почти полностью.
«Прок оставших, добежав до Москвы, известил Тохтамыша о поражении. И этот степной грабитель вместо того, чтобы повернуть тумены встречь и уничтожить невеликую рать серпуховского князя, предпочел отступить от Москвы и вскоре, стянув разосланные в зажитье отряды, откатился назад, по дороге ограбив Коломну и страшно испустошив Рязанское княжество. (Еще одно доказательство того, что ни в каком союзе с ним Олег Рязанский не состоял.)
Так закончилась эта горестная эпопея, в которой не было героев ни с той, ни с другой стороны и после которой Московскому государству очень долго и не просто пришлось приходить в себя и подыматься вновь.»
Хан Тохтамыш, удовлетворившись достигнутым, увёл свои войска назад в степи через Рязанское княжество, которое также было «прочёсано».
В сентябре в.к. Дмитрий вернулся в то, что осталось от Москвы. Войска были уже собраны, но направлять их было уже, вроде как, не на кого, ибо татары ушли в степи. Но, при желании, виноватого всегда найти можно. Виноватым, как всегда, оказался Олег Рязанский.
«И поход, бессильный, злой, яростный, поход на вчерашнего союзника, только что разоренного уходящим татарским войском, был решен. В тех же боевых порядках собранные рати двинулись к Коломне и, наведя наплавной мост, начали переходить Оку.
Московский летописец записывал позже, что Рязанщина была разорена и испустошена московлянами «пуще татарской рати». Нет ни охоты, ни желания описывать этот дикий погром, сотворенный русичами над русичами и являющийся самым черным пятном в жизнеописании князя Дмитрия, причисленного ныне к лику святых… Погром, скажем еще, ежели бы не усилия игумена Сергия, могущий самым роковым образом отразиться на судьбе юного Московского государства.»
Собранные войска были двинуты на в.к. Рязанское, которое и было подвергнуто очередному разгрому. В.к. Дмитрий опять оставил там своих наместников, впрочем, как всегда, недолго там удержавшихся.
Митрополит Киприан вернулся в Москву из Твери в октябре. В том же октябре в.к. Дмитрий разругался с ним вусмерть. Киприан уехал в Киев. Митрополитом Владимирским в.к. Дмитрий признал Пимена, ради такого дела вытащив его из заключения в Чухломе. А в Константинополе тем временем Дионисий Суздальский был посвящён в сан архиепископа, после чего он вернулся в Нижний Новгород.
Когда ушли татары, в ханскую ставку (после 10-летнего перерыва) потянулись русские князья и их послы. Туда поехали: в.к. Михаил Тверской с сыном Александром, Василий Кирдяпа с братом Семёном, Родослав, сын Олега Рязанского. Уезжает туда и московский посол — боярин Фёдор Кошка (1382 г.).
В 1383 г. вынужден был отправить в Орду своего старшего сына Василия и в.к. Дмитрий Московский.
Хан Тохтамыш оставил у себя старших сыновей четырёх великих князей Руси в качестве заложников. Это были Василий Кирдяпа, старший сын в.к. Дмитрия Нижегородского, Василий Дмитриевич, старший сын в.к. Дмитрия Московского, Александр, старший сын в.к. Михаила Тверского, Родослав, старший сын в.к. Олега Рязанского.
Вскоре, в том же 1383 г. умер в.к. Дмитрий Константинович Нижегородский. Его сыновья и брат стали безуспешно делить наследство. Ради этих целей князь Борис Константинович Городецкий с сыном Иваном также поехали в Орду. Где уже собралась немаленькая тусовка русских князей.
«Но в далеком Сарае, видимо, не решились переменять власть на Руси, ограничившись одним устрашением. Да и кого возможно было теперь поставить на место великого князя московского? Бориса Костянтиныча? Кого-то из сыновей Дмитрия Костянтиныча Суздальского, тестя великого князя Дмитрия? Даже в новой Орде понимали, что ни Василию Кирдяпе, ни Семену власти этой не удержать. Оставался по-прежнему Михайла Тверской, пока еще, впрочем, не заявивший своих прежних прав на великое княжение владимирское. И когда этот спор все же возник, кто-то из очень умных московских дипломатов предложил подарить тверскому князю спорное меж Москвою, Литвою и Тверью Ржевское княжество. Бросая эту кость Михаилу, Москва ссорила Тверь с Литвой и вместе с тем как бы расплачивалась, сохраняя главное — верховную власть во владимирской земле.»
Получив заложников и обещание ежегодной дани, хан Тохтамыш оставил на Руси всё так, как там и было. Т.е. признав в.к. Владимирское наследственным владением Московских князей. Взамен хан требовал 8000 рублей серебром единовременно. Известие об этом в Москву отвёз ханский посол Карач, в сопровождении Ак-ходжи и Адаша в 1383 г.
После этого Тохтамыш, вчистую испортив себе отношения со своим вассалом, начал готовиться к войне с Железным Хромцом — Тимур Ленгом.
